Энтони Берджесс - Человек из Назарета

— Учитель! Одно слово, учитель!

— Ты не из здешних, — произнес Иисус. — Ты говоришь не как житель Палестины. Откуда ты, сын мой?

— Я грек, — ответил молодой человек. — Сын греческого торговца.

Иисус с улыбкой обернулся к ученикам:

— Вот видите, дети мои, молва дошла уже и до язычников. Что ты хочешь услышать от меня, сын мой?

— Учитель, что я должен сделать, чтобы попасть в Царство?

Иисус тотчас ответил, с оттенком усталости в голосе:

— Ты должен любить Господа Бога всеми силами разума и души. Ты должен любить ближнего, как самого себя.

— Все это я стараюсь выполнять, но что я должен сделать еще?

— Ты должен продать все, что имеешь. Землю, дома, лошадей, золотые и серебряные украшения, дорогие одежды. А потом ты должен отдать деньги бедным.

Богатые одежды молодого человека сверкали в лучах полуденного солнца. На его лице отразилось сильное сомнение. Он произнес, запинаясь:

— Это легко сказать, очень легко. Но… Тебе не понять… Бедному человеку слишком легко говорить такие вещи, это…

— Сын мой, — прервал его Иисус, — поскольку ты грек, скажу тебе кое-что на твоем родном языке. Слушай же. — И он произнес по гречески: — Eukopoteron estin kam?lon dia trupematos rhaphidos eiselthein i plousion eis tin basileian tou Theou.

Молодой человек пошатнулся, словно его сильно ударили по лицу. Все ученики, кроме Иуды Искариота, были в недоумении. Симон сказал:

— Мы не понимаем эти чужеземные языки. Что ты сказал ему, учитель?

— Объясни им, сын мой, — обратился Иисус к Иуде Искариоту. — Объясни им все.

Иуда начал переводить со всей точностью, на которую был способен:

— Удобнее… Я не понял, учитель, какое слово ты произнес — kamilon или же kamiilon. Веревке удобнее пройти или верблюду?

Иисус улыбнулся и пожал своими огромными плечами.

— Удобнее чему бы то ни было пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие.

И они пошли дальше, к вершине холма. При этом Матфей — со словами «Пожертвуй монетку-другую для бедных, мой господин» — беззастенчиво потряс своим кошельком перед глазами молодого человека, чьи слезы сверкали теперь даже ярче, чем его пышные одежды. Слов Матфея он, кажется, не слышал. На склоне холма росло несколько финиковых пальм, в тени которых стояли, поджидая процессию, три женщины. Одна из них была Мария Магдалина, двух других — незамужних женщин, державшихся чопорно и строго, — она представила как Рахиль и Елисебу. Женщины приготовили для Иисуса подарок — одеяние священника. Судя по всему, очень дорогое. Первой заговорила Рахиль:

— Господин, мы соткали это для тебя. Мы опасались, что ты уйдешь в Иерусалим, прежде чем мы закончим…

— Откуда вам известно, что я собираюсь в Иерусалим? — мягко спросил Иисус.

— Этому суждено случиться, — ответила Елисеба. — Ты должен привести весь Иерусалим к славе Царства. А вот это — одеяние, которое тебе подобает носить. Погляди — оно без швов.

— Это то, что называют цельнотканым одеянием, — произнес Фома. — Такие стоят хороших денег — конечно, для тех, у кого эти деньги есть. В него вложено немало труда, женщины, скажу я вам!

— Да, немало, — сказала Елисеба. — Пусть он надевает его, когда будет проповедовать Царство Небесное.

— Не одеяние делает священника, — сказал Иисус. — И все же я благодарю вас за любовь и доброту. Это, должно быть, дорогостоящее занятие. И такая тонкая работа… — Он осторожно ощупал подарок кончиками пальцев.

— Чтобы соткать его, нам пришлось потратить… — начала Рахиль, но Мария бросила на нее строгий предупреждающий взгляд. — Мы были рады деньгам, — пробормотала Рахиль. — Ведь мы бедные женщины, господин.

Все посмотрели друг на друга. Облачение священника, изготовленное на деньги блудницы! Это же конец всякому уважению! Вот до чего они дошли. Теперь последует обвинение в богохульстве или еще в чем-нибудь подобном. Ну что же, этого следовало ожидать.

— Там, внизу, очень много народу, учитель, — сказал Симон. — Перед ними тебе желательно выглядеть получше. Твоя нынешняя одежда смотрится не совсем прилично. Тут большая прореха и рядом тоже. Неудобно будет, если они разойдутся дальше. Стань за то дерево и переоденься.

Иисус, улыбнувшись, согласился, и вскоре их взорам предстал образец добропорядочности.

— Пожалуй что, чересчур чистое, — заметил Симон. — Дня два поносишь — будет в самый раз. И в плечах узковато. Но все же ничего.

Перед тем как обратиться к толпе, Иисус сказал ученикам несколько слов, которые были им не совсем понятны: