Кэндзабуро Оэ: Объяли меня воды до души моей...

Шум волн сопровождал крики китов, но к магнитофонной записи вдруг начал примешиваться все усиливающийся плеск льющейся воды. Холодная вода плескалась вокруг голых ног Исана. Он встал со стула и посветил фонарем. Из четырехугольника обнаженной земли, в которую он, размышляя, погружал ноги, фонтаном била вода. Огромное количество воды, выбрасываемое пожарной машиной, просочилось под фундамент с задней стороны убежища и теперь фонтаном бьет из земли — интересно, с каким законом гидродинамики связана свирепость потока, уже подступившего к щиколоткам? Но и этот вопрос, оставшись без ответа, превратится в ничто.

Удары железного шара звучали теперь по-другому — значит, стена уже проломлена, шар расширяет отверстие. Что все-таки происходит сейчас наверху? Этот страшный вопрос окажется еще одним испытанием, ниспосланным человеку, уцелевшему в убежище. Даже если кому-то и удалось бы, благодаря мощи атомного убежища, пережить ядерный удар, у него все равно не будет возможности узнать, что происходит вокруг. Сколько мегатонн было в сброшенной бомбе? Ограничилось ли дело локальной атомной войной или она превратилась в глобальную? Остался ли кто-нибудь в живых из всего рода человеческого, кроме укрывшихся в этом убежище? И поскольку даже самые большие оптимисты не сумеют определить силу радиации, они так и не смогут решить, когда выйти на поверхность. Но наберись они мужества и выйди наружу, это оказалось бы безнадежной затеей. Естественней было бы ждать действий тех, кто остался на поверхности земли. И даже если б они услышали стук в крышку люка, откуда взялась бы у них уверенность, что это стучат живые люди? А вдруг там прибывшие на Землю обитатели Вселенной или даже духи Вселенной, внимательно наблюдавшие за концом последней мировой войны? Важно не то, как я пытался увильнуть от этих вопросов в разговоре с покупателями убежищ, а какие доводы привел бы себе самому? Действительно, как бы ответил я на них сейчас? И это тоже, оставшись без ответа, превратится в ничто.

Над головой прокатился взрыв, вода из отверстия взметнулась столбом и поднялась до колен. Грохнул еще более мощный взрыв. Бункер вздрогнул и застонал, стоявшая на штурманском столе спиртовка подскочила и упала в воду. Исана, скошенный неведомой силой, рухнул на пол, подняв тучу брызг. Встав на ноги, он отыскал взглядом карманный фонарь, но не пошел за ним, а снова уселся на стул, погрузив ноги в землю. Потом вытянул перед собой руку и поднял автомат. Аккуратно поставив его между колен, он попытался сориентироваться. Точно слепой, всматривался он во тьму широко раскрытыми глазами, слушая крики китов и шум бьющей фонтаном воды. И, обратившись к душам деревьеви душам китовсо словами, которые были сродни молитве, погрузился в ожидание.

«Что происходит на земле? Взорвалась ли атомная бомба после того, как я спрятался в бункере, или, может быть, произошли еще более страшные сдвиги земной коры и землю захлестнули цунами или потоп? Ведь даже в атомном убежище вода дошла мне до колен. Может быть, потоп уже уничтожил всех людей на земле и воскресил мощь китов, безжалостно истреблявшихся людьми: и теперь огромные стада могучих китов плавают между бескрайними зарослями деревьев — их единственных друзей на земле? Если так, то стада могучих китов услышат крики китов-горбачей из этого бункера и придут на помощь своим гибнущим братьям. Я провозгласил себя поверенным китов и деревьев, но теперь киты, установив свое господство на земле, возможно, сочтут меня своим врагом, в отличие от их друзей-деревьев, раскинувших в воде свои ветви. Да я и сам хочу этого. Я жаждал обличать жестокость людей, убивавших деревья и китов. Потому-то я и обязан теперь проявить присущую человечьей природе жестокость и доказать правоту тех мыслей, что лелеял долгие годы. Сопротивляясь, я прибегну к насилию; мое тело и душа, принадлежащие последнему человеку на земле, взорвутся и, оставив все без ответа, превратятся в ничто. И тогда, киты, вы пошлете своим неизменным друзьям-деревьям сигнал: все хорошо. Каждый листочек, каждая травинка присоединят свой голос к могучему хору: все хорошо!»

Крышка люка поднимается, Исана на мгновение видит в свете, льющемся сверху, нечто иссиня-черное, напоминающее шкуру кита, и, зажмурив глаза от влетевших в бункер газовых пуль, нажимает на спусковой крючок. Пять выстрелов. Нужно беречь патроны и поскорее снимать палец со спускового крючка — бить короткими очередями. Газовых пуль все больше. Он задерживает дыхание. Больше дышать ему, наверное, уже не придется. Он делает три выстрела. Мощная струя воды бьет в стену бункера и накрывает его. Снова упав, в уже глубокую воду, он делает четыре выстрела. Все остается без ответа, открывая путь в ничто. Обращаясь к душам деревьеви душам китов, он посылает им последнее прости: «все хорошо!» И за ним приходит та, что приходит за всеми людьми.