Алексей Слаповский: Первое второе пришествие

Но уже было поздно, уже не требовалось его организму опохмелки, он был свеж и бодр.

– Ну, бляха-муха! – восхитился Анатолий, тоже чувствовавший сильное облегчение.

Да и других коснулись невидимые волны, расходящиеся кругами от рук Петра, – всем сделалось как-то празднично, как-то ПРЕДОЩУЩАЮЩЕ, как-то… наверное, так, как бывало в детстве и никогда уж не было потом.

– Ты бы, брат, не ругался матом, – попросил Анатолия Сергий.

– Да я не ругаюсь, брат! – сердечно отозвался Анатолий. – Но если ты считаешь, что «бляха-муха» – это мат, беру свои слова обратно! Я ведь за тебя, брат… За него!.. За вас!.. Нате мои руки, рубите, все стерплю! – воскликнул Анатолий, мотнув головой, слеза оторвалась от его лица и капнула на щеку Кислейки. Кислейка посмотрел вверх, хотя они были под крышей.

– Ах, какие же мы хорошие, правда? – сказал Петр. – Как мы любим друг друга и людей, правда?

Правда! Правда! – потупились мужчины. Если бы не значительность момента, они бы бросились обниматься. Но терпели, ждали слов Петра.

Слова были: сегодня выйдем и оповестим. Дело серьезное, поэтому приведите себя в порядок. Побриться, почистить зубы, взять у Лидии утюг и выгладить одежду.

На это ушло некоторое время.

Петр поинтересовался, есть ли у кого лекарства.

– Боюсь, как бы у кого обмороков не было, – объяснил он. – От радости, от счастья.

У Лидии нашелся пузырек с корвалолом. Она не понимала этих приготовлений, но не задумывалась, думала лишь о том, что Петр обещал к вечеру вернуться.

– Ну? – сказал Петр, любуясь своими братьями, любя их любовь к себе, друг к другу, любя свою любовь к ним. – Готовы?

Всегда готовы! – хотел браво воскликнуть Кислейка, но от волнения у него перехватило горло.

Поехали в Сарайск.

Вышли на самый многолюдный в Сарайске проспект Пятидесятилетия. Прошли по нему, смущаясь от взглядов, которых, впрочем, и не было. Оказались У памятника, не посмотрев, кому этот памятник, потому что не вверх смотрели, а на людей. На постаменте же не было указано имя поставленного, – значит, оно и так каждому известно.

Здесь Петру показалось удобным: перед памятником была площадь.

Апостолы встали сзади и по бокам.

Петр откинул голову, прокашлялся, вытянул руку и громко сказал:

– Люди! Радуйтесь! Я пришел!

Кто-то засмеялся.

Дело в том, что Петр, не ведая того, вытянул руку совершенно так же, как и человек-памятник.

Петр не обратил внимания на смех. Он заговорил.

Вокруг стала собираться публика.

Петр старался говорить коротко и ясно: я пришел сказать, что прощаю вас, живите, радуйтесь, но опасайтесь, ибо если первое второе пришествие вам обошлось мягким боком, то в случае вашего невразумения второе второе пришествие будет уже окончательным.

Но люди не радовались, а смеялись – да и то не все. Большинство смотрело хмуро, даже озлобленно.

Толпа была жидковата – человек двадцать, и непостоянная. Подойдут, послушают и уйдут. Но была, заметил Петр, группа из семи-восьми человек, стоящих уже не менее получаса. Ради них стоит продолжать, подумал он. Ради их надежд.

– Вот ты, – обратился он к человеку среднего вида. – Чего ты ждешь?

– Я-то? – не спеша, не тушуясь, с уважением к себе ответил человек. – Жду, чего нового скажешь. Чую: не дождусь.

Отвернулся – и пошел прочь.

Как бы вдруг застеснявшись, стали расходиться и остальные.

Задержался лишь корреспондент областной газеты Джиаев. Он был человек горячий и не любящий пустопорожних действий, и вот, слушая очередного психа, кипел, но уговаривал себя не беситься по пустякам. Но все же не выдержал.

– Христос, значит? – спросил он Петра.

– Да.

– Чем докажешь?

– Тебе документы предъявить? – улыбнулся Петр.

– Ты не скалься! – сердито закричал Джиаев. – Почему?! Ну скажи, почему я должен верить, что Христос! Докажи!

– Ты не волнуйся.

– Докажи, говорю тебе, докажи!

(Апостолы с интересом слушали.)

– А ты? – спросил Петр.

– Что?

– Ты не веришь, что я Иисус? – тоном утверждения спросил Петр.

– Нет, конечно!

– Докажи!

Апостолы засмеялись.

Джиаев плюнул и побежал в редакцию, чтобы написать статью. О проявлениях массового идиотизма, когда на каждом углу упираешься в маньяка: тот мнит себя спасителем Отечества, тот метит в президенты, а этот, видите ли, вообще Христом себя объявил! Он писал и по привычке зачитывал вслух удачные места. Все смеялись – и отсоветовали ему трудиться над материалом: мелковата тема для их газеты.