Дина Рубина: Белая голубка Кордовы

…Подойдя с чемоданом к машине, которую он уже вывел со стоянки, девушка деловито сказала:

— Вот квитанция, вот сдача… чемодан. А я теперь знаю твою фамилию, Саккариас. Она похожа на мою.

Он бросил чемодан в багажник, обошел машину, приблизился к Мануэле и взял ее лицо в ладони.

— Иха… — проговорил он с нежностью. — Спасибо тебе. Я правда попал в беду, и когда-нибудь вернусь и все тебе расскажу. А сейчас у меня нет ни минуты.

Она перевела взгляд в сторону, куда-то за его спину, глаза ее вспыхнули, она широко улыбнулась в его ладонях и быстро, в улыбке проговорила:

— Двое мужчин в красном автомобиле на стоянке следят за тобой. Садись за руль, я выведу тебя через Старый город.

— Нет! — сказал он, не шевелясь, чувствуя, как спина его каменеет. — Ты сейчас повернешься, и быстро отсюда уйдешь.

— Дурак! — прошипела она, скалясь по-прежнему, вцепившись в него обеими руками. — Я здесь знаю каждую лошадь. Они запутаются в переулках!

Вдруг метнулась из его рук к машине и юркнула на переднее сиденье. Он прыгнул за ней следом, включил зажигание, они рванули с места…

Мгновенная перемена «мизансцены расставания» застала врасплох тех, двоих, в таком же, как у Захара, но красном «опеле». Несколько драгоценных для них секунд было потеряно, и когда они выехали со стоянки, между двумя машинами уже плелась коляска, запряженная парой вороных, с белыми султанами, кляч, которые на углу еще и остановились: седоки, пожилая японская пара, стали, не торопясь, спускаться по ступенькам, возница сошел с облучка и принялся помогать. Так что объехать туристов можно было, только всех вокруг передавив.

— Направо! Прямо до угла и налево, осторожно, там очень узко! Теперь круто налево, вот сюда, и сразу же направо!

Мануэла командовала отрывисто и четко, и он отметил, чуть ли не с удовольствием, как вся она «подобралась».

Плелись они медленно, останавливаясь перед группками туристов, то и дело улочку запруживали «черные плащи», гудели гудки, кричали цыгане… Но и тот, красный «опель», видимо, безнадежно застрял, затерялся, влип в какой-нибудь тупик, каких много здесь, в старой Кордове.

Минут сорок они ползли в мелкой запутанной паутине улиц, так что он вовсе потерял ориентацию. Стало темнеть, но девушка уверенно выводила его по кругам средневекового лабиринта, пока, наконец, не проговорила удовлетворенно:

— Вот. Сейчас на углу — направо, и там мы, считай, уже в свободном плавании.

Он повернул направо, остановил машину, и сказал:

— Теперь уходи, моя радость.

Она сидела, упрямо глядя перед собой.

— Ты слышишь? Выходи немедленно!

Она повернула к нему лицо с пылающими щеками и сказала:

— Нет! Возьми меня с собой.

— Ты что, — крикнул он, — сдурела?! Думаешь, те в игрушки играют? Тебя прихлопнут вместе со мной!

— Пусть меня прихлопнут вместе с тобой, — сказала она. — Ты даже не знаешь, как ехать, а я тебе…

Он принялся в бешенстве выпихивать ее из машины, она отчаянно цеплялась, упираясь руками ему в грудь, расставив сильные ноги, будто готовилась пустится в пляс… Вдруг крикнула:

— Вон они, ихо!!! Давай ходу!!!

Они вынеслись на шоссе и помчались на огромной скорости, и некоторое время продолжали мчаться, обгоняя все, что двигалось.

Наконец он глянул в зеркало: никакого красного «опеля» позади.

— Каналья! — выдохнул он в сердцах, но и с облегчением. — Ты меня обштопала.

— Да, — отрезала она, ликуя. — Я провезу тебя окольными дорогами, о которых ты понятия не имеешь. А потом вернусь домой, на поезде или на автобусе. Куда тебе надо? В Мадрид?

— Сейчас, на ближайшем перекрестке, я тебя высажу возле остановки автобуса.

— Только попробуй. Я буду орать, как резаная. Познакомишься с нашей полицией.

— У тебя бабка некормленная, и вообще, брошенный дом.

— Не твое дело! — сказала она.

Минут сорок они ехали молча. В темноте по сторонам дороги горбились холмы, иногда вдали желтым электрическим облачком проносились фермы и маленькие белые городки. В приспущенное окно бил холодный ветер, и Мануэла подняла стекло.

— Замерзла? Возьми мою куртку, — сказал он. — …Как мы едем сейчас?

— На Сьюдад-Реаль, — отозвалась она. — Через Вирхен де ла Кабеса, Фуэнтекалиенте и Пуэртольяно. Ты собираешься так мчаться всю ночь?

Он не ответил, думая о том, что у него нет оружия, нет оружия, черт возьми. Значит, он просто движущаяся мишень, да еще с увесистой гирей, с этой девушкой, которую во что бы то ни стало надо куда-то спровадить, сгрузить в безопасное место, сохранить ей жизнь.