Борис Миллер: Под радугой (сборник)

— А меня еще не было?

— Конечно, нет.

— А тебя?

Я утвердительно кивнул головой.

— Ты был маленький? Такой, как я?

— Почти…

— Ну, это было очень давно!

— Пожалуй… Ехали тогда люди из разных мест, много людей.

— И ты?

— И я.

— И мама?

— И мама.

— И мама была маленькая?

Это было до смешного невероятно.

— Да, и мама была маленькая.

— И бабушка приехала?

— И бабушка. Приехали люди с лопатами, топорами, машинами.

— А какие машины?

— Тракторы, грузовики.

— А «Москвичи» и «Волги» были?

— Нет, «Москвичей» и «Волг» не было.

— А «ТУ-104» был?

— И «ТУ-104» не было.

— Что же было?

— Тракторы были — не гусеничные, как теперь — колесные, маленькие. Грузовики засасывала тайга. Стали тайгу корчевать. Жили в палатках. Комары и мошкара донимали, но люди работали. Вырубили лес, проложили дороги, стали строить город…

— Вот этот, наш?

— Этот.

— Здесь, где мы сидим, тоже палатки были?

— Были. А вокзала не было вовсе и этих домов вокруг.

— И фонтана?

— И фонтана…

Сын помолчал, смешно наморщив выпуклый лобик под рыжей челкой. В мозгу его шла напряженная работа.

— А есть еще места, где ничего-ничего нет — ни домов, ни дорог?

— Есть.

— Когда я вырасту, буду там строить.

— И здесь еще много надо строить. Видишь, сколько будет новых домов? — и я показал на большое строящееся здание, на стрелу над ним.

Сын долго смотрел в ту сторону, затем спросил:

— А стрела говорит?

— «Заберусь высоко-высоко, до самых звезд…»

Малыш хотел еще о чем-то спросить, но над площадью раздался голос диктора — прибывает поезд.

В купе я, стараясь никого не разбудить, тихо раздел сынишку и примостился около.

Уже засыпая, мальчуган вдруг открыл глаза.

— Что ты мне рассказывал у фонтана, правда?

— Правда.

— И про звезды?

— Да…

— А разве сказки бывают правдой?

— Бывают.

Мирно посапывая, сын уже крепко спал. Я долго лежал с открытыми глазами. Что вчера было сказкой, сегодня становится былью. И звезды кажутся не такими уж далекими…

Поезд шел, отстукивая на стыках, набирая скорость.

1957

Лина и Лена — так зовут сестричек. Так же как их имена, они сами мало отличаются одна от другой: обе подвижные, с темно-русыми косичками, у обеих сероголубые глаза, полные розовые щечки и чуть курносые носики… Только Лена на два года старше Лины. И поэтому Лина, с тех пор как помнит себя, не перестает завидовать Лене.

Лене уже купили школьную форму, портфель, и она пошла в школу, — а Лина еще два года изо дня в день должна была ходить в детский сад. Когда Лина пошла в школу, Лена была уже пионеркой и носила красный галстук…

Сейчас Лина в пятом классе. Но мама до сих пор говорит ей:

— Ты еще ребенок…

Лина очень любит свою маму, она уверена, что другой такой мамы нет на всем белом свете — и не только потому, что она лучший бригадир на швейной фабрике и ее портрет помещен на городской Доске почета… Но вот этих слов Лина никак не может простить своей маме…

Лена уже в седьмом классе. Она сама должна решать свою судьбу: либо остаться учиться в этой школе, либо уйти в педагогический техникум или в медицинскую школу.

— Лена уже человек самостоятельный! Ты на нее не равняйся, — говорит мама.

И этого Лина ей тоже не может простить.

Но никогда еще Лина так не завидовала сестре, как в прошлое лето, когда та ездила в Артек.

Шутка ли, Артек!..

В один из выходных дней, когда Лина с отцом были дома, а мама ушла на рынок, почтальон принес письмо от Лены. Это было первое, и, конечно, восторженное, письмо из Артека.

Своим отцом Лина гордится не меньше, чем матерью. Он — мастер на крупном заводе, уважаемый человек, новатор, о нем пишут в газетах.

Прочитав письмо, Лина долго сидела задумавшись.

— Папа… — наконец проговорила она нерешительно и умолкла.

Ее серо-голубые глаза глядели мечтательно и вопросительно.

— Что, дочка?

Лина положила свою ручку на большую смуглую руку отца.

— Вот хорошо будет, когда всюду-всюду будет такая жизнь, как в Артеке…

Отец посмотрел на нее с удивлением.

— Когда?

— Ну, когда… При коммунизме…

Отец громко рассмеялся и легонько потрепал волосы дочери.

— Весь мир — сплошной Артек? А? — смеялся он. — Вот как…

Когда Лена, вся бронзовая и, казалось, пропитанная морским воздухом, заметно подросшая (как обычно подрастают дети даже за короткое время, если их не видишь), вернулась домой, переполненная удивительными рассказами обо всем, что видела, Лина не отставала от нее ни на шаг, с жадностью впитывала каждое слово и все время просила рассказывать еще и еще…