Пётр Губанов - Пробуждение

Открыв люк, он шагнул по деревянному трапу вниз. Следом за ним спустился в трюм Яхонтов.

Пятеро японцев широкими кривыми ножами разделывали кету. Вся палуба и кормовая часть трюма были завалены рыбой. В деревянные бочки укладывалась свежая икра. Ее сразу же подсаливали. Раздавленная кетовая икра, словно свежая кровь, алела на голых руках.

— Так вот вы с какой целью «мала-мала» заблудились в наших водах, — не скрывая иронии, проговорил Яхонтов. — Свежей икорки надумали заготовить. И сколько загубили рыбы!

— Семьи, дети малы, стариков кормить нада, — начал оправдываться японский шкипер.

— Команда пусть занимается своим делом, а вашу шхуну будем считать задержанной, — объявил командир «Магнита». — Вас лично и вашего моториста мы забираем на транспорт. Судно берем на буксир.

Посоветовавшись с председателем судового комитета, Яхонтов пришел к решению идти на Камчатку. Надо было отбуксировать в Петропавловск задержанную шхуну, сдать на продуктовые склады порта пойманную рыбу и заготовленную икру. Команду кавасаки также следовало высадить на берег. Пусть разбираются с нарушителями международных норм лова местные власти и японский консул.

На военном транспорте заработала буксирная лебедка. Завели трос на задержанную шхуну и стали подтягивать ее к корме. Как и всякий раз во время авралов, палубные матросы под началом боцмана Ужова действовали деловито и слаженно.

В бухте было безветренно, и взять на буксир кавасаки не составило особого труда.

Стоя на мостике рядом с командиром, Авилов заметил, что возле буксирной лебедки Соловьев и боцман о чем-то переговариваются. По выражению их лиц и скупым жестам нетрудно было догадаться, что разговор носил не служебный характер. Так о чем же они могли беседовать — помощник командира транспорта и корабельный боцман? Что могло побудить этих совершенно разных людей к доверительному разговору? Что между ними общего?

Эти мысли не давали покоя Николаю Павловичу Авилову. Но он не стал делиться с командиром своими подозрениями: на мостике находились рулевой и сигнальщик.

«Магнит» взял курс на Петропавловск-на-Камчатке. Высокие океанские волны били в скулу корабля. С гулом и грохотом разбивались они в пенные струи, заливали палубу бака. Холодные брызги долетали даже до ходового мостика. Несмотря на начавшееся лето, в море было очень холодно, влажный воздух пронизывал насквозь.

В кают-компании, когда собрались за обеденным столом, царило молчание.

— А почему бы нам не пригласить к столу наших пленных? — весело проговорил Андрюша Дудников.

— Они не причинили нам лично никакого зла, и, похоже, нужда их толкнула на это плавание, — поддержал его радист Иголкин.

— Кают-компания военного корабля — не ярмарка, — назидательно произнес Авилов.

— У нас на корабле — не потерпевшие аварию моряки, а браконьеры, нарушители международных правовых норм. Мы не будем приглашать их за стол, — сказал Яхонтов.

Никто не осмелился возражать командиру. Такое издавна установилось на флоте.

Перед тем как заступить на ночную вахту, Авилов зашел в каюту к Яхонтову и поделился своими сомнениями.

— Боюсь, бывший лейтенант и корабельный боцман неспроста сошлись возле буксирной лебедки, — заметил он. — Слишком заговорщический вид был у обоих, хотя и старались они показать, что заняты делом.

— Но у помощника командира и боцмана много общих забот и дел на корабле, — пытался защитить своих подчиненных Яхонтов. Ему казалось, что председатель судкома излишне подозрителен.

— Нет, Сергей Николаевич! — упорствовал Авилов. — Надо быть бдительным! Непонятной мне также кажется странная дружба между помощником командира и радистом. Казалось бы, что может объединять бывшего офицера, уверовавшего чуть ли не с пеленок в превосходство белой кости, и вчерашнего матроса?

— У вас есть основания считать, что между моим помощником и радистом существует тайная связь?

— Несомненно.

— Но зачем все это понадобилось помощнику командира военного транспорта?

— Тоже ломаю над этим голову и прихожу к весьма невеселым мыслям.

— Ты полагаешь, что на корабле существует контрреволюционная группа?

— Весьма возможно, Сергей Николаевич, — с тяжелым вздохом произнес Авилов. — У Соловьева были все возможности объединить вокруг себя преданных ему людей. Никто ему не мешал до вашего прихода. А человек он достаточно умный и осмотрительный, действовал осторожно.