Тихон Пантюшенко: Тайны древних руин

Что он имел ввиду, говоря о фокусах, я так и не понял.

На следующий день в свободное от вахты время я привел в порядок свой гардероб: почистил фланельку и прикрепил к ней новый воротник, выутюжил брюки, заменил в бескозырке ленту, надраил до зеркального блеска бляху в поясном ремне, вычистил ботинки. Тут, как всегда, не обошлось без вмешательства Звягинцева. Первое, что я увидел перед собою во время чистки форменной одежды, нос Семена, длинный, как клюв у птицы ходулочника. Звягинцев был на редкость худощав. Над впалыми щеками выпирали скулы, между которыми темнели глаза, похожие на куски древесного угля. Многие удивлялись тому, что Семен ел за двоих и все равно оставался худым, как щепка.

—Так-так. Собираемся, значит? Интересно знать, куда?

—Выполнять дипломатическую миссию.

—Чего-чего?

—Больше сказать не могу. Секрет особой важности.

—Не трави. Знаем, какой секрет,— не поверил Семен.

Подошедший Музыченко прервал наш разговор экспромтом:

—Ты, Сэмэнэ, любопытный, лизэш скризь бэз спроса. Колы-нэбудь ты лышышся чепурного носа.

—Как это? — не понял Звягинцев.

—А так. Всунэш свий нис в щэлыну, а його можуть прыдавыты двэрыма. Зрозумив?

Музыченко не отступился бы от Звягинцева, если бы в это время его не позвал к себе командир отделения.

—Личы, що тоби повэзло.

—До чего же вредный этот хохол,— заключил Семен, когда ушел Музыченко.

—Ты напрасно обижаешься на него, Петр справедливый парень.

В полдень я уже был в школе, в которой училась Маринка. В коридоре и в учительской никого не оказалось, и я вынужден был ждать окончания урока. Что ж, пожалуй, это даже неплохо. Я успею прочитать школьную стенную газету. А вот этот стенд «Наши спортивные достижения», кажется, будет особенно интересным. В числе лучших спортсменов школы была и Марина Хрусталева, мастер спорта по стрельбе. На меня смотрели уже знакомые глаза. Выражение ее лица было немного удивленным, словно девушка хотела спросить: «А вы как сюда попали?»

Раздался звонок. Минуту стояла прежняя тишина. Затем появился приглушенный, временами прерывистый, как подземные толчки, гул. Первыми открылись двери пятого «А» и шестого «Б» классов. Тугой волной ударились о стены коридора голоса непоседливых мальчишек и девчонок. Вскоре коридор был похож на потревоженный муравейник. Не успел я опомниться, как меня уже дергал за рукав один пострел:

—Дядя, вам кого?

Ведь года же не прошло, как в школе, в перерывах между уроками, я щелкал по лбу вот таких же «чижиков», как этот сорванец. Года! А уже «дядя».

—А вы не с корабля — услышал я рядом такой же звонкий голос.

—Ты что, не видишь, что написано? «Береговая оборона»,— авторитетно разъяснил этим двум мальчишкам третий.

—Ребята,— решил я сократить начавшийся разговор.— Где находится комитет комсомола вашей школы?

Мне охотно показали комнату, на дверях которой была табличка с надписью «Комитет комсомола». Постучав и получив разрешение войти, я открыл дверь и увидел за столом двух девушек.

—Вам кого, товарищ — спросила одна из них (хорошо, что хоть не «дядя»).

—Мне бы поговорить с секретарем.

—Товарищ Зыкова в горкоме комсомола.

—Тогда с заместителем.

—Я— заместитель. Нуриева Зоя,— девушка протянула мне руку.— Слушаю вас, товарищ.

Я изложил цель своего прихода.

—Это очень хорошо. С каким же классом вы хотели бы установить комсомольскую связь?

—А Марина Хрусталева в каком классе?

—В десятом «В».

—Тогда с десятым «В». А где можно было бы увидеть комсорга?

—Валя,— обратилась Нуриева к другой девушке,— сходи, пожалуйста, за Хрусталевой.

—Раз этого требуют интересы береговой обороны, так и быть, схожу.

Острых на язык выбрали в комитет комсомола.

—Скажите, пожалуйста,— вновь спросила Зоя, которую, казалось, не вполне удовлетворил мой ответ.— А какую форму шефской работы вы могли бы предложить?

«В самом деле, какую? До сих нор я как-то не думал об этом. А надо бы. Иначе зачем же тогда я шел в школу?»— лихорадочно обдумывал все возможные варианты.

—Формы могут быть разные.

—Глубокая мысль,— не без иронии заметила Нуриева.— А конкретно?

—На первых порах можно было бы обучить комсомольцев меткой стрельбе,— и мысленно добавил:— Этой палец в рот не клади.

—Это уже кое-что.

В комнату вошли Валя и Хрусталева.

—Марина, ты знаешь этого товарища?— спросила Нуриева.

—Да,— покраснев, ответила Маринка.

Как ей идет румянец! Я на мгновение забылся. Почему-то вспомнилось поле с дозревающей гречихой и заря перед восходом солнца. Где-то совсем близко ошалело бьют перепела: «Так пойдем! Так пойдем!» Наступает час пробуждения природы. Я всматриваюсь в окружающее и вижу его таким, каким оно было вчера, и уже не таким. Появилось что-то неуловимо новое. Вот и Маринка. Ведь я видел ее совсем недавно. Тогда она казалась мне такой же девушкой, как и многие другие. Ну, может, чуточку лучше. А сегодня? Сегодня она уже другая.