Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 2

Все события цеховой жизни Лука рассказал отцу, и старому Лихобору показалось, будто он сам стал участником этого сложного, нелёгкого житья-бытья. Выслушав историю Лавочки, отец сказал:

— Будет тебе с ним мороки, но защитил ты его верно. Где он только, чёртов сын, деньги берёт на пропой?.. Их же прорва нужна… Степанида не говорила?

— Нет, она не знает.

— А ты должен знать, потому как угощать его всякий раз — дураков мало. Выходит, и он вносит свой пай. А откуда деньги?

— Не следить же за ним?..

— Ну, следить, может, и не нужно… А ты подумай, присмотрись, и всё станет ясно. И помяни моё слово — тут что-то нечисто…

В эту минуту в. дверь палаты кто-то осторожно постучал.

— Входите! — крикнул Семён Лихобор. — Кого принесла нелёгкая?

Дверь отворилась и, к великому изумлению четырёх инвалидов и Луки Лихобора, на пороге показалась высокая и стройная, как тополиночка, девушка. Чувствовала она себя, как видно, несколько неловко и смущённо, хотя и старалась держаться независимо, будто бывала в этой палате каждый день.

— Здравствуйте, — сказала она, и только голос её, чуть приглушённый, выдавал волнение.

— Здравствуйте, — ответил за всех Семён Лихобор. — Вы к нам?

— Извините, нет. — Майола смущённо улыбнулась. — Мои подшефные в пятом корпусе. Я бы хотела поговорить с Лукой…

Майола и Лука вышли из корпуса, сели на ту же лавочку, на которой сидела и плакала Майола в тот теперь уже далёкий день их первого знакомства. Помолчали немного. Лука взглянул на девушку и спросил:

— Ну что? Дело какое-нибудь?

— Никакого. Просто захотелось попрощаться: ведь мы уезжаем сегодня. Дожидаться до семи часов, пока ты выйдешь из палаты, я не могу, вот и решилась. Тебе неприятно?

— Почему же мне может быть неприятно?

— Вот и я так думаю.

Помолчали, Дятел пробежал по стволу старой, высокой сосны, стукнул крепким клювом раз, ещё раз и ещё… Полетели мелкие щепочки сухой, трухлявой коры.

Вот уже и август, солнце ласковое, мягкое, лучи его не могут пробиться сквозь разлапистые ветви сосен и согревают только вершины деревьев.

— Ты рада, что едешь в Америку? — спросил Лука.

— Рада, конечно. Я люблю ездить. Эта же поездка — экзамен, итог большой работы.

— А если проиграете?

— Может случиться, но думаю, не проиграем.

Майола вдруг спросила:

— А телевизор есть у тебя?

— Хочешь привезти мне из-за океана?

— Нет, на такой подарок у меня денег не хватит. Я не об этом. По телевизору будут показывать соревнования…

— Обязательно посмотрю. У Назарова есть телевизор. Правда, не очень-то будет приятно увидеть, как вам американки спины покажут.

— Вот этого не случится! — Майола упрямо сжала губы.

— Ещё как может случиться!

— А я тебе говорю — нет! — Девушка сердито посмотрела на Луку. — Как ты можешь подумать такое! Не проиграем! Ни за что на свете!

— Особенно если на последнем этапе бежит Карманьола Саможук, — почти продекламировал Лука. — Ты так уверена в своей силе?

— Да, уверена. Не в своей, а в нашей.

— Серьёзная ты девушка, Майола.

— Безусловно. Видишь ли, на свете есть вещи, к которым я отношусь очень серьёзно. А вот ты ко мне относишься, как к малому ребёнку.

— Потому что ты для меня и есть дитя малое, — подтвердил Лука. — Милое, хорошее, доброе. И если хочешь знать, я тебя очень люблю.

— «Если хочешь знать», — передразнила Майола. — Ладно уж… Вспоминай меня хоть изредка, когда я буду там… Через три недели в субботу встретимся на этом же месте, в этот же час. Хорошо? А теперь иди к отцу. Очень ты на него похож. Сколько ему лет?

— Пятьдесят пять.

— Посмотри на него и представь себя в свои пятьдесят пять.

— Что ж, ждать осталось не так уж долго.

— Ничего, ещё есть времечко, — ответила Майола. — Знаешь, я скоро начну здороваться с этим дятлом, как со старым знакомым. Ну, мне пора, и так опаздываю… — Медленно, неохотно поднялась со скамейки, протянула Луке руку, маленькую, сильную. — Ну, будь здоров, счастлив и не забывай меня. Когда едешь за рубеж на соревнования, обязательно нужно знать, что о тебе кто-то думает. Не вспоминает от случая к случаю, а именно думает, постоянно.

— Можешь быть уверена, я буду думать. Ты не опоздаешь?

Она резко повернулась и побежала вдоль длинной аллеи, прозрачно затенённой высокими соснами. Мелькнула на повороте её гибкая фигурка и исчезла.

Лука минуту постоял, глядя ей вслед, на сердце было легко, радостно и немного тревожно.

В девятой палате его встретили улыбками.