Иван Гончаров: Том 1. Обыкновенная история

Много выигрывает в смысле художественной убедительности в новой редакции и образ Адуева-старшего: ярче выступили индивидуальные черты его характера, из манеры говорить исчез оттенок щегольства книжными фразами и ученостью. В его облике и поступках стало больше естественности.

Что касается главного героя романа, Адуева-младшего, то благодаря изменениям, сделанным в его обрисовке, еще нагляднее стало восприниматься развитие этого образа. Так, например, к словам героя: «Он меня хочет втоптать в грязь, стащить в свою сферу» – Гончаров счел необходимым прибавить: «Все-таки он, умный чиновник, заводчик – и больше ничего, а я – поэт». Всего лишь одним небольшим штрихом художник показал, как, по выражению Белинского, «трижды романтик» Александр Адуев, защищаясь от уничтожающей критики со стороны дядюшки, пытается обрести в себе чувство собственного достоинства.

В 1883 году Гончаров вновь готовил для печати отдельное издание романа, которое помечено было книгоиздателем Глазуновым тоже как четвертое. В это издание он внес исправления, руководствуясь теми же требованиями, что и прежде.

Кроме правки отдельных слов, строк и фраз, Гончаров на этот раз делает в тексте до десятка крупных вычерков. В главе I (часть I) он удаляет пространные, исходящие от автора рассуждения философического характера о любви женщин и мужчин. Нет сомнения, что Гончаров отказался от этих рассуждений потому, что нашел их претенциозными, написанными в манере старой романтической литературы и вследствие этого неуместными в реалистическом романе.

Во всех изданиях до 1883 года в обрисовке Петра Ивановича Адуева имелись следующие строки: «Черты лица его были крупны и правильны, но в них не выражалось ни добродушия, ни злости, ни великого ума и еще менее глупости, а какое-то холодное спокойствие, которое, впрочем, не пугало и не отталкивало никого; но что вы ему ни расскажете, что ни сделайте перед ним, сыграйте драму, водевиль, Моцартова Дон-Жуана, или спойте „во саду ли, в огороде“, скажите ему чрезвычайно умную вещь или великую глупость, – он все одинаково смотрит и слушает: не плачет, не хохочет. Напрасно старался иной остроумник заставить его захохотать – много, много, если удачная острота вызывала улыбку. Напрасно и приятель бежал сломя голову, чтоб прежде, всех поразить его нежданною и печальною новостию – этого никогда не удавалось: Петр Иваныч выслушает эту новость так, как будто он уже слышал о ней прежде. Никогда ни хорошее, ни дурное впечатление не выводило его из себя. Таков он был в свете». В 1883 году эти строки были исключены, видимо потому, что здесь герой выглядел не как живое, реалистически написанное лицо, а как некая схема в духе старого романтизма, яростным противником которого был всю жизнь Гончаров.

Высмеивая напускной романтизм молодого Адуева, Гончаров в первоначальном варианте романа не избежал некоторой утрировки своих героев. Нет сомнения, что именно по этой причине он счел необходимым исключить из текста следующие слова Петра Ивановича Адуева в адрес своего племянника: «Тебе подавай кинжалов, резни, крови; ты хотел, чтоб красавица твоя ушла для тебя из дому, да еще ночью, если возможно, так при луне, да бежала бы на необитаемые острова, а ты бы защищал ее от зверей и от разбойников, да пел бы под ее балконом по ночам или сочинял бы стихи, а она бы учила их наизусть… или еще лучше: хотел, чтоб эта твоя… как, как ее? Груня, что ли? любила тебя до гробовой доски, а ты бы ее так себе, кое-как… ну, есть ли во всем этом смысл, скажи на милость?»

В 1883 году И. А. Гончаров приступил к подготовке для печати первого полного собрания своих сочинений. Текст «Обыкновенной истории» также вновь просматривался и дополнительно исправлялся, но уже не в такой степени, как в четвертом издании.

Рукописи романа не сохранилось.

В настоящем издании «Обыкновенная история» печатается по тексту второго прижизненного Полного собрания сочинений И. А. Гончарова, Спб. 1886–1889, т. 1, с проверкой и исправлением по предшествующим изданиям, начиная с «Современника». Исправления явных описок автора в каждом отдельном случае не оговариваются.

(1) Загоскин М. Н. (1789–1852) – исторический романист. Наибольшей популярностью в 30-х годах пользовался его роман «Юрий Милославский», проникнутый идеализацией старины и монархическим патриотизмом.

(2) Марлинский – литературный псевдоним декабриста А. А. Бестужева (1797–1837). В романе упоминается как автор романтических повестей (30-е годы), отличавшихся эффектной фабулой, возвышенным описанием чувств и крайне вычурным и риторическим языком. С резкой критикой условного, фальшивого романтизма Марлинского выступил в 1840 году В. Белинский, что привело к решительному падению популярности сочинений Марлинского и его подражателей.