Нина Горланова: Сторожевые записки

В молитвенном зале уже был со сладкой добротой на лице Баграт Исаакович. На днях он устроил изобильный поминальный вечер по своей матери, чем вызвал всеобщую симпатию. Да и в лице его таилось нечто привлекательное и вкусное - в рельефах улыбки. А потому нечто вкусное, Миша, что Баграт носил тебе удивительные закуски на твое сторожевое место во время поминок.

Я, конечно, привык видеть Баграта каждый раз на утренней молитве, но ведь сегодня нет молитвы! Зачем же он пришел во вторник, да еще так рано? Наверное, не дала спать тоска по матери, вот и заглушает ее молитвой в одиночестве. Баграт Исаакович, не отрываясь от проговаривания священных слов, помаячил мне рукой и улыбкой, которая, кажется, значила: "У тебя впереди целые сутки сторожбы, ну, ничего, держись!"

Вдобавок еще и Хони приехал и снова начал вытягивать изо всех понимание его узорчатой натуры:

- Почему никто не заглядывает на мой сайт? Может, я гений!

- А потому, что не сказано: будьте гениальны, а сказано, чтоб возлюбили ближнего...

Тогда Хони мигом создал пьянящую атмосферу самобичевания: у него вислая задница, огромная голова и кривые ноги.

Я по принципу противопала тут же сказал ему:

- А у меня маленькая голова, полуслепые тусклые шары и походка, как у краба.

Хони забежал в читальный зал, швырнул за собой дверь - вот-вот случится что-то ужасное, но оттуда донеслись великолепная гитарная игра и шероховатый добрый голос:

Сказала певица весьма средних лет:

Внутри я девица, и возраста нет!

Знак вопроса когтит и ранит,

А восклицательный странен...

Робко вошла задохнувшаяся от подъема, рыхловатая женщина:

- Я русская, хочу поставить свечку за еврейскую сватью, которая умерла месяц назад.

Пока мы шли с ней до бухгалтерии, на меня пролилась история про командировку зятя и про его каменное упрямство: не хочет ехать в Израиль, а то бы вся родня с ним снялась...

Примерно через час возникла Раечка Сендерецкая в модной ярко-желтой одежде: все красивое обжимается ею, а некоторые исправления времени выгодно теряются в художественном беспорядке. Брюки широкие, как два паруса. А какие раньше открывались пронзительные ноги, просто режущие глаз! Да, у нее была редкая красота, но, если честно, без красоты Раечка еще лучше. Может быть, потому, что у юности всегда есть элемент агрессии.

- Я ведь вышла на пенсию, -- сказала она.

Слова о пенсии прозвучали для меня так, как если бы сказали: "Бабочка вышла на пенсию" или "Роза вышла на пенсию". Роза может завянуть, при этом она все равно остается трепетной, и слово "пенсия", пооколачивавшись вокруг нее, бессильно убредает.

- На полставки продолжаю, конечно, работать, но времени свободного стало больше. Хожу на могилы родителей. Знаете: там многое разбито, в еврейском углу кладбища! Я хочу собрать подписи против вандализма.

Как бывает во время таких процедур, у всех сразу пропали ручки. Рыская по своим сторожевым закопушкам, я громко говорил Раисе:

- Показали на конференции фильм об этом пермском кладбище - такое наглое безобразие! Когда видишь дыру в земле от выкорчеванного и куда-то увезенного памятника... Зачем это сделали?

- Как зачем? Еврейское золото искали, - сказала Дина Штерн.

- Если б золото искали, то памятник бы не увезли! Впрочем, если камень составной, ждали, что там замуровано (я прикинул, сколько человек нужно, чтобы поднять и унести полтонны - мое тотальное человеколюбие понесло тяжелое испытание). - За сутки кое-кого еще попрошу подписать, Раечка!

В общем, только двое отказались. Баграт сказал, что иностранец ни во что не может вмешиваться. Он был весь наполнен медной кровью и нес с собой содрогательную мощь, сразу выжегшую в нас желание спора.

Второй отказавшийся выразился так:

- Нужно меньше лезть с проблемами к стране обитания, уже вон и Солженицын написал "Двести лет вместе"! Это его право - не любить нас, но если такой громадный человек не может удержаться от поиска врага, то мы сами можем где-то гибко повести себя?

День между тем робко топтался вокруг нас: разрешите мне миноваться! Но пришла Белла Израилевна со своим хором пенсионеров "Хэсэда" петь. Ну они-то все подписали письмо в администрацию (против вандализма). Одна бодрая моложавица из хора вдруг сказала:

- У меня после смерти мужа был любовник - кандидат наук.

- Теперь очередь за доктором, - откликнулся я, но тут же спохватился: что ляпаю?

Но она поняла все, к счастью, позитивно: рассиялась, подробно рассказала, как он давал ей читать свои научные статьи и удивлялся, что она всё понимает.