Рагим Гусейнов: Ключ дома твоего

В ту ночь, когда Фархад снова захотел жить, на небе ярко сияло луна. Вокруг было столь светло, что Хуанито, хозяин таверны, выставив на улицу еще два дополнительных столика, ни на одном из них не зажег фонаря. Все столики были полны, за каждым шла тихая беседа, Хуанито и его младший сын обходили всех, постоянно наполняя опустевшие кружки. Но вскоре замолкли все, слушая тишину, нарушаемую лишь звуками, которые днем не слышны. Вот хлопнула крыльями ночная птица, застрекотала вдруг что-то в траве и так же внезапно замолкла, а за соседним столиком кто-то переставил стул, и когда садился, он заскрипел под его тяжестью, и все повернули головы в его сторону, и от этого человек тот, засмущавшись, еще больше заерзал и еще более жалобно заскрипел под ним злополучный стул.

И тогда старый Сантьяго потянулся за гитарой, и в звуки ночной тишины ворвались чарующие аккорды музыки. Просто странно, как эти узловатые, грубые пальцы, притронувшись к струнам, могли извлекать из них эти звуки. Они летели по ним едва касаясь, не видно было ни струн, ни пальцев а испод них на слушателей, с каждой минутой усиливаясь, мощным потоком изливалась музыка, и вот она закружилась между столиками и связала всех в один волшебный клубок. А потом, когда музыка на мгновенье замолкла, в ее стройные ряды ворвался перестук каблучков. И все с удивлением увидели женщину, закружившуюся в танце, в такт отстукивая ногами по каменным плитам, все ускоряя и ускоряя темп, так, что Сантьяго теперь едва поспевал за ней. И когда, казалось уже, этому танцу не будет конца, и все затаив дыхания, зачарованно глядели на это чудо, они оба остановились. И словно по договоренности с трех сторон одновременно зажглись фонари и ярко осветили Габриэллу, стоявшую посредине, словно птица, подстреленная на взлете. Пораженный стоял Фархад, глядя на эту красоту, словно впервые увидел ее. И она увидела эти глаза. И тогда голова ее опустилась, чтобы никто не видел ее слез.

Когда за столиками снова разгорелся очередной спор, Фархад ушел. В последнее время, по вечерам, он часто уходил за деревню, и там, сидя на большом валуне, под криво растущем деревом, долго смотрел вдаль и курил. И сейчас он пришел сюда. Никто его не тревожил и поэтому голос Габриэллы, застал его врасплох:

- Эрик, о чем ты думаешь?

- Габриэлла? Я не слышал, как ты подошла.

- Почему ты ушел? Тебе не понравился мой танец?

- Это было дивно. Я такого никогда не видел.

- Тебе правда, понравилось?

- Да, очень. А ты, давно здесь стоишь?

- Нет, но давно слежу за тобой. Знаю, что часто ты приходишь сюда и куришь, о чем-то постоянно думая.

- Зачем?

- Что зачем ?

- Зачем следишь за мной?

- Мне больно смотреть на тебя. Зачем ты себя так казнишь?

Не знал Фархад, что сказать ей, а Габриэлла продолжала.

- Ты думаешь, ты один такой, посмотри, сколько вокруг таких как ты. Это война, будь она проклята, и не надо роптать на судьбу. Еще не известно, что тебя ждет впереди, может перед тем, что тебя ждет в будущем, день этот покажется счастьем. Поэтому, пока не накликал беды, принимай все как дар небес и благодари день сегодняшний.

- О чем ты говоришь, Габриэлла? Ну кому я сейчас нужен такой? Зачем мне жить после этого?

- У тебя бог отнял руку, но сохранил разум, а это важнее. И ты мужчина, не забывай об этом. Ты в ответе перед своей женщиной, и не подобает тебе сомневаться. Мы, женщины, сразу чувствуем нерешительных, и поверь мне, им это не прибавляет уважения.

- Тяжело мне, Габриэлла, - наконец, после долгого молчания, промолвил Фархад, не глядя на Габриэллу.

- Всем тяжело, но ты командир, и не подобает тебе говорить об этом.

- Какой я командир? Только двое нас и осталось, а где остальные? Плохой я командир, если не уберег их.

- Тебе не в чем упрекать себя Эрик, это судьба. И не тебе, судить о ней. Мы не правим судьбой, мы ее фигуры, и она нас переставляет.

- Ты говоришь, как колдунья.

- А я и есть колдунья, у меня мать была цыганкой. Разве не видел, как я вас всех околдовала в танце?

- Точно, околдовала, - улыбнулся Фархад припоминая, как зачарованно, разинув рты, взирали на нее мужчины. - И гадать умеешь?

- Умею. Только тебе гадать не буду, - ответила она серьезно.

- Почему?

- Не надо тебе это. Я и так знаю о тебе все.

- Что ты знаешь?

- Что любишь ты ее. И она тебя любит. Боишься теперь к ней вернуться таким, без руки. Но напрасно. Не заметит она этого. Поверь мне.

- Откуда ты знаешь?

- Я знаю. Ты сильный, и одной рукой ты обнимешь так, как не обнимет ее никто другой. Для женщины главное полюбить мужчину, и тогда каждое его прикосновение для нее радость, и не думает она ни о чем другом.