Максуд Ибрагимбеков: Прилетала сова

- Гад он, - сказал Васиф, - он же наших осетров поймал. Мы столько старались, а он пришел и поймал. - Васиф говорит, а мне слушать противне. Очень все нехорошо получилось.

- Ты за мной не иди. Я позову его обратно. И не лезь к нему больше. Я тебя очень прошу! - Добежал я до конца нашей площадки, обогнул скалу, а его не видно. В двух шагах ничего не видно. Как будто засунули тебя в стакан из матового стекла. Да тут что-нибудь увидишь в таком тумане?! И в какую сторону он побежал, не знаю. Может быть, я совсем в другую сторону бегу! Бегу и кричу изо всех сил, дурак дураком - мальчик! Мальчик! Имени же мы его не спросили. До того забегался и докричался до того, что в горле пересохло. По-всякому кричал: и "мальчик", и "матроска", и все ни к чему. А на обратном пути еще поскользнулся и коленом стукнулся, так что чуть не взвыл от боли. Зря Васиф на него набросился, стая, как же! С трудом я добрел до площадки, до того устал, что в боку закололо. Смотрю, Васиф у ведра стоит, снял парусину, осетрами любуется.

- Не догнал, - говорю ему. - Нехорошо получилось все-таки.

- Да ну его к черту! Нашел о чем думать. Осетры-то нам

остались!

Тут как я наподдал ногой по этому ведру, сам не знаю, как это получилось, оно со всеми осетрами, вместе с парусиной полетело в море. Васиф посмотрел ему вслед, а потом на меня бросился...

Ничего себе, половили рыбку. У Васифа нос разбит, у меня губа в крови, рубашка разорвана до пупка, и еще колено ноет. Умылись, стали вещи собирать.

Васиф две рыбешки подобрал - леща и бычка, тех, что мы до его прихода поймали, Васиф их отложил в сторону, когда осетрами любовался, вот они и уцелели. Васиф повертел их в руках, потом подвесил их на кукан. Вздохнул.

- Ирония судьбы, - говорит. У меня на него злость прошла, еще когда мы умывались, а тут жалко стало. Почти до самой нашей калитки молчали.

- Эти осетры рублей по пятнадцати пошли бы, не меньше, - сказал Васиф, мы бы сегодня же лодку купили;

- Купим в следующем году, - сказал я и вошел в калитку. - Купим. Не беспокойся. Ну пока.

Аделя была у нас. Помогала бабушке делать долму из виноградных листьев. Как только меня увидели, обе обрадовались, сразу же сунули мне в руки миску и послали за рисом. И еще сказали, чтобы я напомнил Рашиду, что он обедает у нас, и не опаздывал.

Я поднялся на их балкон - смотрю, Рашид стоит и разговаривает со своим знакомым, у которого голубые "Жигули". Я поздоровался, а они на меня даже не глянули; Этот знакомый говорит:

- Слушай, у меня же дети, семья.

- Ты бы о них вспомнил, когда за моей спиной все это начинал. Кого хотел обмануть? Ну что, пошло тебе впрок? А я тебе доверял. Всегда доверял. Честным надо быть.

- Рашид, о чем ты говоришь? Я же пропадаю, ты что, не понимаешь? - Я на него посмотрел, смотрю, стоит человек, ас него пот градом катится, хотя день сегодня выдался нежаркий, даже: прохладный, а он до того потный, что даже рубаха наг сквозь промокла.- Я все бросил, приехал к тебе, помоги мне;

- Пусть тебе бог поможет, - сказал Рашид. - Я твоей гибели не хочу. Но помочь ничем не могу. Я из-за тебя рисковать не хочу. У меня тоже дети.

Тот посмотрел на Рашида, потом облизнул свои потные губы, я подумал, что он опять примется уговаривать, а он только одно слово сказал:

- Ладно, - и повернулся, чтобы уйти.

- Иди, - сказал Рашид. - И с этой минуты забудь, как меня зовут. Ты меня понял?

- Я-то забуду, - сказал тот, - я-то забуду, - чувствовалось, что ему хочется еще что-то сказать но он никак не может решиться. Но все-таки сказал: - Другие не забудут.

И тут Рашид пошел на него. Идет, а тот отступает. Мне вдруг показалось, что это не Рашид, а какой-то другой, незнакомый человек. Гораздо выше ростом и тяжелее, и лицо другое, как будто с деревянной кожей, с бровями, обмазанными черной

ваксой.

- Меня Аделя за рисом послала, - они оба вздрогнули, когда мой голос услышали. Рашид сразу остановился, а тот отошел еще шага на два.

- Рис? - спросил Рашид. - Рис на кухне. Посмотри там в белом шкафу.

Я набрал полную миску и пошел домой, а они оба смотрели мне вслед.

- Бабушке кланяйся от меня, - сказал Рашид.

Из наших дверей я увидел, как знакомый Рашида вышел от них, сел в свою машину и уехал. Мне было интересно, уговорил он Рашида помочь ему или нет. Хотя я и не знал, о чем он его просил, но все равно было интересно.

Вернулся, отдал рис, Аделя рассказывает, а я сижу слушаю, делать-то до обеда все равно нечего, о том, как Рашид заподозрил, что у него начался диабет. Он вообще на больного не похож, здоровый очень, зарядку по утрам делает с гантелями, но все время с какими-то лекарствами возится - витамины принимает, таблетки, которые нервы успокаивают. А чего ему их успокаивать, я ни разу еще не видел, чтобы он сердился или волновался, разве только вот кроме этого разговора с приятелем, но это же один раз всего.