Сергей Юрьенен: Фашист пролетел

И шепотом:

- Беги!

С трапа он оглядывается, и снова видит их в иллюминатор, бредущих в обнимку не к положенному выходу, а куда-то к ангарам, к дальней ржави, уже не по бетону, а по выгоревшей за лето траве...

Он сжимает подлокотники.

Взмокши от перенапряжения, стремится вызвать аритмию в нарастающем могучем реве.

19

Провожая искру самолета, мальчик прикладывает ладонь ко лбу.

Потом снова налегает на заступ, обкапывая нечто большое - то ли снаряд от нашей гаубичной сто пятьдесят два миллиметра, то ли противотанковую мину. Может быть, оно взорвется, может быть, нет, об этом он не думает, вонзает, дожимает до соприкосновения, отваливает землю с корешками и напевает песню из старого фильма: "Мало видел он света, добрых слов не-е слыхал..." Это про парнишку, который, с девушкой не объяснившись, за рабочее дело ушел воевать, и, порубанный саблей, он на землю упал, кровь ей отдал до капли, на прощанье сказал:

Умираю, но верю:

Наше солнце взойдет...

Неподалеку положен велосипед "Орлёнок" - сквозь спицы распрямились кустики брусни-ки, бледно-зеленые их бусинки. Армейская фляжка, налитая дома из-под крана. В ржавом германском шлеме, который разворочен в области виска, добытые сокровища. Осколки, гильзы, пряжки с истлевших ремней, где звезда пятиугольная, где "Готт мит унс". А вот и зажигательная с погнутыми стабилизаторами и чешуей на удивленье свежей алой краски. А вот отцовский пистолет "ТТ", вот язвы по металлу, длинноствольный скелет, лишь отчасти прикрытый на рукояти бакелитовой ребристой щечкой, расколотой по центру так, что только домыслить можно неполную звезду, а вкруг нее родных четыре буквы пропавшей аббревиатуры. А вот и крест, тот самый Крест за доблесть.

За доблесть на Восточном фронте.

____

Париж. Мюнхен. Прага