Анна Книппер: Милая, обожаемая моя Анна Васильевна

x x x

Не листьев ласковый ковер,

Золотокованные клены...

Далеко вольный мерит взор

Простор полей бледно-зеленый.

В осенних днях такая грусть.

Прекрасна осень-королева!

Что ни пошлет судьба мне - пусть!

Приму без ропота и гнева.

1915

Я крепко сплю теперь; не жду за воротами,

Когда в урочный час

За поворотом в лес вдруг грянет бубенцами

Почтовый тарантас.

На самом дне души, похоронив тревогу,

Живу, и дни идут,

И с каждым днем трудней размытая дорога,

И все чернее пруд.

У этих серых дней душа моя во власти,

У осени в плену.

И кажется порой, что даже грез о счастье

Я больше не верну.

Осень 1918

Над головой сосновый бор

Шумит, внимательный и строгий,

И игол шелковый ковер

Босые чуть щекочет ноги.

Здесь хорошо бродить, искать

Грибы в медлительной забаве

И понемногу забывать

О страсти, радости и славе.

И, сердцем погружаясь в тьму,

Не бредить счастьем и свободой,

И встретить старости зиму

С холодной ясностью природы.

[1926-1927]

Малоярославец

Когда впервые в этот грустный город

Дождливым днем направила я путь,

Тоска рукой холодной сжала ворот,

Плащoм намокшим охватила грудь.

С горы в овраг полого убегали

От спелых яблонь тяжкие сады,

Под ивами, поникшими в печали,

Листом пестрели черные пруды.

На белый камень сеял дождь осенний,

И горизонт, тоскливый, как упрек,

Вставал вдали темно-лиловой тенью,

Грозил бедой, как неизбежный рок.

И что-то вдруг мне явственно сказало

Прошел сквозь сердце тонкий острый нож

"Пришла сюда печальной и усталой

Живою ты отсюда не уйдешь".

1938

Позабыть пора пустые бредни

Жизни замыкается кольцо...

Днем и ночью гибели последней

Я гляжу в холодное лицо.

Все, что так мучительно любимо,

Что душою выпито до дна,

Уплывает с папиросным дымом

Сквозь решетку черную окна.

И осталось к одному тянуться:

Чтоб, не дрогнув, не потупив глаз,

Стало сил спокойно улыбнуться

В час последний, неизбежный час.

1938

Дни ползут, но летят недели:

Вот уж часто слушаем мы

Легкий шелест и плеск капели

На исходе сиротской зимы...

Иногда на откосе оконном

Первый знак идущей весны

Розовеет луч, отраженный

От высокой кирпичной стены...

Но следи за собою строго,

Слух замкни, затворись во тьму,

Чтоб напрасной весны тревога

Не нашла дороги в тюрьму.

1939

Все холоднее дни короткие,

Шаги дорогою звенят.

Торчит из снега жесткой щеткою

Незанесенная стерня...

И степь кругом, и сопки синие,

И снеговые облака...

Барaк, затерянный в пустыне,

Блатные песни и тоска.

А ночь темна, как глубь бездонная,

И в сердце острие копья...

Лежат на нарах люди сонные

Под грудой грязного тряпья.

И что им снится, что им бредится

В тяжелом, беспокойном сне?

Повисла низкая Медведица

В морозом тронутом окне.

А тишина необычайная,

И лампа теплится едва...

Чтоб выразить отчаянье

Какие мне найти слова?

1939

Облака раскинули крылья

По тихому небу ночному.

По дороге, покрытой пылью,

Мы медленно едем к дому.

Мы охвачены сонной ленью

(Далеко еще до ночлега).

Жеребенок бархатной тенью

Шагает рядом с телегой.

И плывут далекие горы

И поля волнистого хлеба,

И дождем летят метеоры

По августовскому небу.

И возница сонный не знает,

Кто со мною, незримый, рядом,

За пылающими стрелами

Очарованным смотрит взглядом.

1941

Какая нежность беспредельная

В сухой степи осенним днем!

Сияют краски акварельные

Последним гаснущим огнем.

Дороги ровные укатаны,

Атласом лоснится трава.

Улыбка солнца незакатная

Ласкает, как любви слова.

А складки сопок золотистые

Лазурью заливает тень,

И просит сердце, чтобы выстоял

Весь до конца погожий день.

Чтоб меж холмами и низинами,

Где выступает соль, как снег,

Идти весь день дорогой длинною,

Не зная, где найдешь ночлег.

Чтоб было все легко и молодо,

Как сопок голубая мгла.

И чтобы ночь под звездным пологом

Была спокойна и тепла.

1941

Как будто степью, солнцем спаленной,

Замкнулась тесная земля

Лишь сопки в розовых подпалинах,

Дa волнованье ковыля;

Да утром - звезды предрассветные,

Да днем - палящая жара,

И жалит тучами несметными

Лицо и руки мошкара.

А дни текут, в труде проведены,

И, наклоняясь вновь и вновь,

Мы вытираем с глаз разъеденных