Павел Лемберский: Операция 'Бассейн с подогревом'

Тут, делая небольшое отступление, признаюсь, что группу эту я очень и очень уважал. Мы с Севкой когда-то так запилили второй цеппелинчик - он его в восьмом классе у Олиного предка купил за тридцатку, - что места живого на диске не оставалось. По всем песням игла скакала, как ненормальная. То есть, кроме последней песни, практически незаезженного блюза "Bring It On Home", где Роберт Плант подражает старому беззубому негру, - поскольку блюз этот, без сомнения, на большого любителя. Вроде меня. Т. е. я его слушать, безусловно, мог. Я все что угодно "Лед Зеппелин" слушать мог, а вот Севка тот его всегда пропускал, потому что блюз этот действовал на Севкину нервную систему. Ну, а все остальное на диске, даже те куски в "Whole Lotta Lovе", которые мы называли "пылесосными эффектами - Севка и я слушали до опупения. Короче, кончилось тем, что пришедший в полную негодность и местами уже просвечивающийся второй "Зеппелин" Севка взял и прибил гвоздем к стенке так он у него и провисел над кроватью весь восьмой и девятые классы. В общем, понятно, что увидеть наших с Севкой кумиров "живьем" было для меня событием номер один. И поэтому, услышав по радио об их предстоящих гастролях в Штатах, я тут же как полоумный забегал по комнатам и, по мере музыкального дарования - по мнению наблюдавшей эту сцену Доры Мироновны, весьма и весьма скромного - стал подражать гитаре Пейджа, голосу Планта и ударным Бонхама одновременно, а под конец исполнил танец св. Вита на кухонном столе, после чего взял себя в руки, спрыгнул со стола, выписал чек за билеты и послал его по адресу, объявленному по радио.

Терпсихора о "Лед Зеппелин", увы, ничего не слышала, но приглашение мое с удовольствием приняла. До концерта мы с ней решили перекусить в китайской забегаловке, там же, на 7-ой авеню, и к восьми присоединились к толпам, штурмующим Мэдисон Сквер Гарден. "Жизнь - трагедия, для тех, кто чувствует и комедия для тех, кто думает" - прочитал я терпсихоре попавшуюся мне на десерт китайскую мудрость. "А у тебя что?" - спросил я. "Я свою выбросила. Я их вообще не читаю. Какой смысл? Откуда они знают, что это относится ко мне?" - сказала девушка.

В очереди перед входом в здание мне почему-то (настроение было хорошее, баловаться хотелось - поэтому) вздумалось угостить остатками моей "форчун куки" стоявшую у барьера полицейскую лошадь, но усатый блюститель порядка в седле так грозно зыркнул на меня из-под голубой каски, что я быстро передумал. "Ты что, не знаешь, что лошади сладкое не едят?" - качая головой, проговорила моя терпсихора, когда мы добрались до эскалатора. Она в тот вечер часто качала головой.

В вестибюлях Мэдисон Сквера, на каждом его этаже, да и в самом зале тоже, шла бойкая торговля программками, майками, плакатами, - всем, за что еще пару лет назад я, не моргнув глазом, отдал бы последнюю копейку. Но не сейчас. Сейчас мне это всё было до лампочки. Сейчас, через считанные минуты, меня ожидало нечто несравнимо большее, чем майки с плакатами - меня ждала встреча с ними, с их музыкой, Oooh yeaaah!!

В переполненном зале стоял тяжелый запах марихуаны. Зрители пили пиво и курили. Обстановка напоминал скорее футбольный матч, нежели концерт. Наши места оказались где-то под потолком, за сценой, причем, между нами и сценой висела темная сетка. Кто-то рядом гадал вслух, поднимут ее, когда начнется концерт или нет. Какой-то шутник позади нас орал: "Уберите сетку! Мой братишка и так слепой от рождения! А я его собака-поводырь!" Вокруг все засвистели. "Ну и места", - покачала головой моя спутница. Я стал объяснять ей, что заказывал билеты по почте, так что выбирать не приходилось, и вообще, за пятнадцать долларов можно сказать спасибо, что хоть что-то видно. "Это называется "что-то видно"?", - опять покачала головой моя терпсихора. Я решил не портить себе праздник, и не отвечать на каждое ее замечание, а вместо этого предложил ей пересесть на свободные места поближе к сцене. Что мы и сделали.

К половине девятого свет, наконец, погас, и зал, доведенный до точки кипения, завыл и затопал. "Леди и джентльмены, - раздался голос под потолком, - первый концерт североамериканского турне..." На сцене что-то взорвалось, зрители застонали. И тут, в непрерывных вспышках фоторепортеров, занимавших первые ряды, на сцену неторопливо, даже чуть лениво, вышли ОНИ. С дымящейся сигареткой в зубах, в военной фуражке и длинном белом шарфе Джимми Пейдж, белокурая бестия Плант в бордовой блузке и потертых джинсах, толстяк Джон Бонхам в шутовском котелке и майке с нарисованной бабочкой. В чем был Джон Пол Джонс я уже не помню. Пейдж ударил по струнам, все, как один, вдруг вскочили на ноги и затрясли в воздухе кулаками. О том, что первой вещью была "The Song Remains The Same", я догадался только к концу ее, поскольку слышимость из-за шума в зале была очень посредственной. Но это никого не волновало. Зрители все песни знали наизусть. Зал стоял на ушах. Ну как, то есть не весь зал. Было исключение. Не знаю, то ли музыка, то ли китайская свинина с ананасами оказалась слишком тяжелой для моей терпсихоры, но где-то между "Battle Of Evermore" и "Rain Song" я вдруг заметил, что девушка сладко спит. Это под гитару Пейджа-то! Ну, не издевательство, спрашивается? Натуральное издевательство. И вот тогда решил я от своей терпсихоры потихоньку отсесть. И отсел. Далеко отсел. На другую трибуну и поближе к сцене. И правильно сделал. Потому что Джон Пол Джонс уже к "No Quarter" вступление играл. Обожаю эту вещь.