Николай Лесков: Грабеж

- Господи! Избавь нас от мужа кровей и от Арида!

Боже мой! То есть это настоящий ад в доме сделался. Обнялись тетенька обе с маменькой, и, обнявшись, обе, плачучи, удалились. Остались только мы вдвоем с дядей.

Я сел, облокотился об стол и не помню, сколько часов просидел; все думал: кого же это я ограбил? Может быть, это француз Сенвенсан с урока ишел, или у предводителя Страхова в доме опекунский секретарь жил... Каждого жалко. А вдруг если это мои крестный Кулабухов с той стороны от палатского секретаря шел!.. Хотел - потихоньку, чтобы не видали с кулечком, а я его тут и обработал... Крестник!.. своего крестного!

- Пойду на чердак и повешусь. Больше мне ничего не остается.

А дядя только ожесточенно чай пил, а потом как-то - я даже и не видал как - подходит ко мне и говорит:

- Полно сидеть повеся нос, надо действовать.

- Да что же,- отвечаю,- разумеется, если бы можно узнать, с кого я часы снял...

- Ничего; вставай поскорее и пойдем вместе, сами во всем объявимся.

- Кому же будем объявляться?

- Разумеется, самому вашему Цыганку и объявимся.

- Срам какой сознаваться!

- А что же делать? Ты думаешь, мне охота к Цыганку?.. А все-таки лучше самим повиниться, чем он нас разыскивать станет: бери обои часы и пойдем.

Я согласился.

Взял и свои часы, которые мне дядя подарил, и те, которые ночью с собой принес, и, не здоровавшись с маменькою, пошли.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Пришли в полицию, а Цыганок сидит уже в присутствии перед зерцалом, а у его дверей стоит молодой квартальный, князь Солнцев-Засекин. Роду был знаменитого, а талану неважного.

Дядя увидал, что я с этим князем поклонился, и говорит:

- Неужели он правду князь!

- Ей-богу, поистине.

- Поблести ему чем-нибудь между пальцев, чтобы он выскочил на минутку на лестницу.

Так и сделалось: я повертел полуполтинник - князь на лестницу и выскочил.

Дядя дал ему полуполтинник в руку и просит, чтобы нас как можно скорее в присутствие пустить.

Квартальный стал сказывать, что нонче, говорят, ночью у нас в городе произошло очень много происшествиев.

- И с нами тоже происшествие случилось.

- Ну да ведь какое? Вы вот оба в своем виде, а там на реке одного человека под лед спустили; два купца на Полешской площади все оглобли, слеги и лубки поваляли; один человек без памяти под корытом найден, да с двоих часы сняли. Я один и остаюсь при дежурстве, а все прочие бегают, подлетов ищут...

- Вот, вот, вот, ты и доложи, что мы пришли дело объяснить.

- Вы подравшись или по родственной неприятности?

- Нет, ты только доложи, что мы по секретному делу; нам об этом деле при людях объяснять совестно. Получи еще полмонетки.

Князь спрятал полтинник в карман и через пять минут кличет нас:

- Пожалуйте.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Цыганок такой был хохол приземистый - совсем как черный таракан; усы торчком, а разговор самый грубый, хохлацкий.

Дядя по-своему, по-елецки, захотел было к нему близко, но он закричал:

- Говорите здалеча.

Мы остановились.

- Что у вас за дело?

Дядя говорит:

- Перво-наперво - вот.

И положил на стол барашка в бумажке. Цыганок прикрыл.

Тогда дядя стал рассказывать:

- Я елецкий купец и церковный староста, приехал сюда вчерашний день по духовной надобности; пристал у родственниц за Плаутиным колодцем...

- Так это вас, что ли, нонче ночью ограбили?

- Точно так; мы возвращались с племянником в одиннадцать часов, и за нами следовал неизвестный человек; а как мы стали переходить через лед между барок, он...

- Постойте... А кто же с вами был третий?

- Третьего с нами никого не было, окроме этого вора, который бросился...

- Но кого же там ночью утопили?

- Утопили?

- Да!

- Мы об этом ничего не известны.

Полицмейстер позвонил и говорит квартальному:

- Взять их за клин!

Дядя взмолился.

- Помилуйте, ваше высокоблагородие! Да за что же нас!.. Мы сами пришли рассказать...

- Это вы человека утопили?

- Да мы даже ничего и не слышали, ни о каком утоплении. Кто утонул?

- Неизвестно. Бобровый картуз изгаженный у проруби найден, а кто его носил - неизвестно.

- Бобровый картуз?!

- Да; покажите-ка ему картуз, что он скажет? Квартальный достал из шкафа дядин картуз.

Дядя говорит:

- Это мой картуз. Его вчера с меня на льду вор сорвал.

Цыганок глазами захлопал.

- Как вор? Что ты врешь! Вор не шапку снял, а вор часы украл.

- Часы? с кого, ваше высокоблагородие?

- С никитского дьякона.

- С никитского дьякона!

- Да; и его очень избили, этого никитского дьякона.