Лариса Миллер: Золотая симфония

Перемещаясь в пространстве, мы неизбежно перемещаемся во времени. И со временем теряем охоту перемещаться в пространстве, поскольку внешние перемены сулят новизну лишь до тех пор пока её сулит странствие по ВНУТРЕННЕЙ территории, пока внутри тебя остаётся неисследованное пространство, некая целина, которую тебе ещё предстоит возделать. Едва ты теряешь это чувство, никакой ветер дальних странствий тебе не поможет и покажется, что "Всё туман. Бреду в тумане я / Скуки и непонимания". Это уже не мещёрский туман и не соловецкий, обещающий просвет и ясность, а совсем другой - тяжкий и бессрочный. И ветер не столько поёт, сколько воет по всем тем, кого он же и унёс невесть куда. Скорее всего туда, где протекает Лета с вечно стелющимся над ней туманом.

"Мрачно, мрачно", - как говорил один мой знакомый. Неужели всё это писалось ради столь безутешного вывода? Да нет. (Замечательный ответ, который, наверное, возможен только в русском языке; во всяком случае в английском существует либо yes, либо no). Писалось это, во-первых, по причине, сформулированной Маяковским: "Я в долгу перед бродвейской лампионией, перед вами - багдадские небеса,/ Перед Красной Армией, перед вишнями Японии,/ Перед всем, про что не успел написать". А во-вторых, потому что, пока пишу, внутри меня звучит "надежды маленький оркестрик", исполняющий некую еле слышную мелодию под условным названием "Ещё не вечер". Вот так топчешься-топчешься на давно опостылевшем пятачке, в который превратилось твоё внутреннее пространство, и вдруг... резкий толчок и ликующий крик (чей? Мой, наверное, а то чей же?): "Земля". И не просто земля, а "Supernova. Terra incognita". Господи, прости мне эту корысть и помоги, если можешь.

1 А. Синявский, "Голос из хора"

2 "Туда, туда", Гёте