Елена Нестерина: Склад съедобных улик

- Я ж тебе объясняю - это художественный вымысел!

- Не надо, Антоша, - попросила Зоя, - за этот за свой вымысел ты всегда будешь по ушам получать. А оно тебе ведь правда не надо?

Антон Мыльченко глубоко вздохнул. Шаркнул кроссовком перед собой, заложил руки за спину и с пафосом произнес:

- Да, нам, творческим людям никогда не было легко жить на свете и бытовать в искусстве... Всегда гонения, непонимание. Ишь ты - по ушам, по ушам...

Он говорил долгую речь. Зоя Редькина смотрела на него и думала о своем. С некоторых пор у неё появилась некая таинственная вещь. Которую обязательно нужно было спрятать от нахальных взглядов и шаловливых ручонок родственничков. Но куда спрятать? Больше всего для этой цели подошел бы, конечно, тайничок - то есть перекочевавшее к Петру Брониславовичу домой пианино. Но как туда пробраться, не вызвав излишних вопросов? Помощник нужен.

А может, взять этого путаника Гуманоида в напарники? Все-таки он немножко в курсе дела. Да и вдвоем, наверно, легче хранить тайну. Как ни крути - все-таки Антоша друг. Своеобразный, конечно. Но друг.

И Зоя Редькина решила поведать свою тайну Антоше.

- Ну, Мыльченко, слушай...

Антоша просиял.

- Неужели, правда, тайна? - широко раскрыв глаза, спросил он. - И ты мне её будешь рассказывать?

- Ага.

"И сыщик Великолепенский превратился в одно сплошное ухо. Ведь чужая тайна требовала к себе повышенного внимания. Вот уже в деятельном мозгу Антона Великолепенского начали выстраиваться версия за версией..."

- Так ты слушаешь про мою тайну, Гуманоид? Эй, ты где?

- Я само внимание, Зоя!

А что за тайна была у Зои Редькиной - это уже совсем другая история.