Юрий Никонычев: Грезы Скалигера

" Брат мой!

" Что? Что, Юлий?

" Я хотел покончить с собой, но мне не позволила Фора.

" Фора? Каким образом? Я только от нее, она у тебя дома. Почему ты не возвращаешься к себе?

" Я не о той Форе.

Брат не слышал меня и не понимал. Он смотрел на меня глазами

матери, которая умерла в серафических слоях околоземного пространства. Она смотрела из глазниц брата на меня с жалостью и мертвой любовью.

" Мама! " воскликнул я и протянул к ней руки.

" Юлий, ты еще не в себе. Отдохни и возвращайся домой, " сказал мне несколько оторопевший брат, " тебя Фора ждет.

" Та Фора, о которой ты говоришь, предрекла смерть отцу.

" Скалигер, этого не может быть. Ты сходишь с ума.

Что я? Где я? Лес деревьев, лес людей, лес слов, среди которых я блуждаю почти год и не нахожу выхода к себе, существуя одновременно в прошлом и настоящем, и в то же самое время где-то сбоку пространства и времени, в какой-то щели, где плодятся и развиваются эмбрионы моих чувствований и ощущений, а потом эти гиперборейские монстры выходят через меня моими слезами и криками, поцелуями и горячечной страстью, шершавой шелушащейся кожей и слюдой ломающихся ногтей. И я не могу воспрепятствовать их неумолимому натиску, избавиться от всесокрушающего утробного рыка тяжелой плоти, вызревшей из абстрактной сущности и втиснувшейся в меня с тем, чтобы никогда я не смог оказаться рядом со своими родителями.

" Белеет парус одинокий в тумане моря голубом! " Юлий, не напрягайся. Расслабься.

Пальцы моей левой руки скрючились. Боль была невыносимой. Я снял перчатку. Вся кисть была покрыта мокнущими синюшными язвами экземы. Брат посмотрел на руку, и глаза его наполнились слезами.

" Как ты болен, Юлий!

" Ты не смеешь так говорить. Ты, который не отдал последний долг отцу.

Я быстро схватил со стола кухонный нож и вонзил его брату в горло. Я оттащил его в маленькую комнату и положил на тахту, не вытаскивая ножа.

18

В квартиру позвонили и я, открыв дверь, увидел перед собой всю в черном крутобедрую соседку Ангелину Ротову.

" У вас шум был, Юльчик?

Она прошла в комнату и по-хозяйски расположилась за столом. Налила фужер вина, посмотрела его на свет, словно проверяла " есть ли водяные знаки или нет, " и выпила единым махом.

" Горе, Юльчик. Большое горе, " сокрушаясь, заговорила она. " Жалко. Такой человек хороший и ласковый. Вы, наверно, очень страдаете, Юльчик?

Она посмотрела на меня, и я увидел ее толстые мокрые губы, широко расставленные карие глаза и живое алчное лицо сорокалетней женщины.

" Да, я очень страдаю. Но не один только я.

" Да-да, конечно, и брат ваш тоже страдает.

" Он лежит в маленькой комнате и не может прийти в себя от горя. Ему так горько, что он не успел к похоронам.

" Он спит?

" Нет.

" Если бы я была на вашем месте, я бы не очень на него обиделась

" Да, я знаю, что вы хотели быть вначале на месте моей матери.

" Это сплетни, Юльчик!

" Не лгите Ангелина. Я вас понимаю: сначала пристраиваете тело, а потом душу? Не так ли?

" Я не могу с вами больше говорить, Юльчик. Я ухожу.

Ротова привстала со стула и привычным движением огладила свои великолепные бедра руками.

Я бросился на нее с жаром онанирующего юнца, лихорадочно задирая вверх ее шелковую черную юбку. Ослепительной вспышкой сверкнула полоска белоснежной кожи, перехваченная черным кольцом чулка и цветной резинкой.

" Вы зверь, Юльчик, " томно простонала Ротова и увлекла меня на пол.

Мне никто теперь не скажет: "Скалигер, ты стал дряблым мерзким старикашкой", " думал я, насилуя соседку.

Убийство брата дало мне новые силы, вернуло былую мощь, которую я потерял, как только оказался рядом с умершим отцом. Должно быть развившийся сперматозоид отца, обретший облик моего брата, вошел в меня так же, как нож в горло убитого, и сделал меня вновь молодым и полным сил.

" Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?

Я услышал под собой тяжкие хрипы. Конвульсивный оргазм для Ангелины закончился смертью.

" мечтала всегда так умереть, " сказала мне Ротова, когда встала с пола и направилась в комнату, где лежал мертвый брат.

На мертвом теле брата сидел брат, целый и невредимый, и с улыбкой смотрел на меня.

" Кто бы мог подумать, Юлий, что ты так безнравственен.

" Учи теперь других. Вот Ангелину хотя бы.

" А меня учить нечему, " вмешалась Ангелина. " Я ученая. Мужчин надо уважать и ублажать, а особенно таких, как Юльчик. " Она послала мне воздушный поцелуй. " А ты бы помалкивал, " обратилась она к брату. " Мне отсюда все видно теперь. Ишь, как ты с Форой обошелся.