Алексей Писемский: Масоны

______________

* Вообразите (франц.).

- Возможно ли это? - произнесла с недоверчивостью Миропа Дмитриевна.

- Очень возможно-с! Вы не знаете после этого большого света! проговорил с ударением камергер.

- Однако вы сами принадлежите к этому большому свету, - заметила ему не без ядовитости Миропа Дмитриевна.

- Я никогда душой не принадлежал свету! - отвергнул камергер как бы с некоторым даже негодованием. - Дело теперь не в том-с, а вы извольте мне прежде показать ваши номера!

Показывать номера для Миропы Дмитриевны было большим наслаждением, так как она сама была убеждена, что номера ее прехорошенькие; но камергер ей сказал даже еще более того: входя почти в каждый номер, он разевал как бы от удивления рот и восклицал:

- Это чудо, прелесть что такое! Смею вас заверить, что и за границей таких номеров немного.

- А вы бывали за границей? - спросила его Миропа Дмитриевна.

- Сколько раз, по целому году там живал! - соврал камергер, ни разу не бывавший за границей. - Но там номера существуют при других условиях; там в так называемых chambres garnies* живут весьма богатые и знатные люди; иногда министры занимают даже помещения в отелях. Но вы решились в нашей полуазиатской Москве затеять то же, виват вам, виват! Вот что только можно сказать!

______________

* меблированные комнаты (франц.).

- Мне приятно это слышать от вас, - проговорила Миропа Дмитриевна расчувствованным голосом.

Но когда затем они вошли в самый лучший и большой номер, то камергер не произносил уж определенных похвал, а просто стал перечислять все достоинства и украшения номера.

- Почти четыре комнаты, - говорил он, - зеркала в золотых рамах, мебель обита шелком, перегородка красного дерева, ковер персидский... Ну-с, это окончательно Европа! И так как я считаю себя все-таки принадлежащим больше к европейцам, чем к москвичам, то позвольте мне этот номер оставить за собою!

Миропа Дмитриевна сделала маленькую гримасу.

- Он довольно дорог по цене своей, - сказала она.

- А именно? - спросил камергер.

- Без стола сто рублей, а со столом двести, - запросила ровно вдвое Миропа Дмитриевна против того, сколько прежде предполагала взять за этот номер.

- Я согласен на эту цену, - проговорил камергер с тою же поспешной готовностью, с какой он прежде согласился на проценты, требуемые Миропой Дмитриевной; но она опять-таки ответить на это некоторое время медлила.

- И что же это, - проговорила она, потупляя немного глаза, - опять будет новый заем?

- Нисколько-с, - отвечал ей камергер. - Скажите мне только, за сколько времени вы желаете получить деньги?

- Чем за большее, тем лучше, - отвечала, улыбнувшись, Миропа Дмитриевна.

- За три месяца угодно?

- Извольте, - проговорила Миропа Дмитриевна, и камергер, с своей стороны, вынув из кармана довольно толстый бумажник, отсчитал из него шестьсот рублей.

- Merci! - сказала Миропа Дмитриевна. - Сейчас я вам расписку дам в получке.

- Ни, ни, ни! - остановил ее камергер. - Я завтра же перееду к вам; значит, товар я свой получил, а раньше срока, я надеюсь, вы меня не прогоните?

- Еще бы! - произнесла с благородством Миропа Дмитриевна.

Камергер невдолге переехал к ней в номер, и одно странным показалось Миропе Дмитриевне, что никаких с собой вещиц модных для украшения он не привез, так что она не утерпела даже и спросила его:

- А у вас на этом подзеркальнике ни часов, ни ваз никаких не будет поставлено?

- Никаких! У меня их было очень много, но возиться с ними по номерам, согласитесь, пытка, тем больше, что и надобности мне в них никакой нет, так что я все их гуртом продал.

- И на большую сумму? - входила в суть Миропа Дмитриевна.

- Тысяч на пять, - отвечал камергер.

- А камердинер у вас, конечно, будет, а может быть, и двое, продолжала Миропа Дмитриевна.

- Ни одного-с! - отрезал ей камергер. - Мне эти пьяницы до того надоели, что я видеть их рож не могу и совершенно удовлетворюсь вашей женской прислугой, которая, конечно, у вас будет?

- Но только не молоденькая и не хорошенькая, - заметила с лукавой улыбкой Миропа Дмитриевна.

- Этого не нужно, потому что сама хозяйка у нас хорошенькая, проговорил камергер.

- Скажите, какой комплимент! - ответила довольно насмешливо Миропа Дмитриевна.

Но камергера это не остановило, он стал рассыпаться пред Миропой Дмитриевной в любезностях, как только встречался с нею, особенно если это было с глазу на глаз, приискивал для номеров ее постояльцев, сам напрашивался исполнять небольшие поручения Миропы Дмитриевны по разным присутственным местам; наконец в один вечер упросил ее ехать с ним в театр, в кресла, которые были им взяты рядом, во втором ряду, а в первом ряду, как очень хорошо видела Миропа Дмитриевна, сидели все князья и генералы, с которыми камергер со всеми был знаком. Ведя из театра свою даму под руку, он высказался прямо, что влюблен в нее с первой же встречи с нею. Такого рода объяснение, которого Миропа Дмитриевна почти ожидала, тем не менее, смутило ее и обеспокоило: первый вопрос, который ей представился, искренно ли говорит камергер; но тут явилась в голове ее иллюзия самообольщения. "Конечно, искренно!" - подшепнула ей эта иллюзия. Как бы то ни было, однако Миропа Дмитриевна решилась не сразу сдаваться на сладкие речи камергера.