Андрей Битов - 'В лужицах была буря' (Мания последования)

Глаз бури! (По-русски это звучит еще и как "глас бури". Ментальная путаница гласности и прозрачности...) Я был очарован и зачарован: самолетик влетал в серо-черное клубящееся варево, болтало, и вдруг... Тишина и покой; небо еще голубее, чем снаружи, наверно потому, что окружено черным кольцом. Мы пересекали глаз по диаметру. "Влететь - что, - сказал летчик, - вылететь - вот проблема!" Однако он уверенно вылетел. Нас пожевало и выплюнуло в просторные, хотя и более бледные небеса.

Что долгосрочнее, легенда или миф?

Летчик оказался археологом, произведя раскопки в небесах.

Лермонтов влетел, Пушкин - вылетел. Если Лермонтов - легенда, то Пушкин миф.

Светлый тайфун, прогулявшийся по России, наведя хоть какой порядок в ее перманентной разрухе.

Все мои робкие метафоры и образы, полвека сопровождавшие меня при мысли о поэме Пушкина, были перекрыты этой кинохроникой. Зеленое сукно игорного стола, ширь небес или океана, поле битвы, ясность сознания - все сошлось в этом глазе бури. В него можно влететь, но из него надо и вылететь... "Не дай мне Бог сойти с ума..." Даже последняя дуэльная история поэта представилась мне не роком, а выбором.

Не знаю, как исследователи подбираются к одновременности написания "Медного всадника" и "Пиковой дамы". Обобщает их не только дата написания, но и безумие героя. Тема или опыт? Если Петр это тема, то безумие если и не опыт, то грань любви и веры. Не плод воображения.

Пушкин всегда предпочел бы гибель безумию. Он был нормальный человек.

Безумие Петра и Петербурга, власти и стихии, государства и личности, России и истории, поражения и победы, проигрыша и выигрыша, безверия и веры нормализовано его текстом.

СПб., 5 мая 2002, Пасха

I Черновики цитируются по изд.: А. С. Пушкин. Медный всадник. Л., "Наука" ("Лит. памятники"), 1978.

II Вот прекрасный случай вашим дамам подмыться (фр.).

III Сукин сын, ...почему не пришел ты со мной повидаться? - Скотина, ...что сделал ты с моей малороссийской рукописью? (фр.)