Олег Якубов - Ливанская трясина

— А сколько всего журналистов в нашей делегации?

— Семнадцать, — ответил помощник.

— А сколько человек летит из Ленинграда в Израиль.

— Точное количество нужно уточнить, но, насколько мне известно, группы комплектуются с таким расчетом, чтобы самолет был полным, или во всяком случае почти полным, — снова пояснил помощник.

— Замечательный вы предлагаете вариант главе правительства, — не скрывая сарказма, хмыкнул Рабин. — Мало того, что нас с женой уже двое, так вы хотите, чтобы еще семнадцать человек, то бишь уже завтрашних граждан Израиля, не попали в страну, потому что они должны освободить свои места в самолете для журналистов.

— Но они полетят в другой раз, — попытался оправдаться помощник.

— Ну, конечно, этих семнадцать человек вы посадите на следующий рейс, с которого семнадцать пассажиров опять надо снять и когда вам все это удастся восстановить, неизвестно. Короче говоря, этим рейсом должны улететь все, кто получил на него билеты. Сначала уточните точное количество улетающих и если в самолете будут реальные места, тогда можно говорить о том, чтобы вместе с репатриантами летели израильские журналисты. Именно вместе с репатриантами, а не вместо репатриантов, — твердо заключил Ицхак Рабин.

Помощники и пресс-секретарь совещались после этого разговора довольно долго и только после того, как выяснили, что еще одно-единственное свободное место в самолете все-таки есть, нашли компромиссный вариант: они решили, что хотя бы один журналист с премьером в самолете быть должен, а уж репортаж и фотографии потом можно будет растиражировать по всем газетами информационным агентствам. Выбор пал на меня, чем, признаюсь, горжусь и по сей день. Собственно, заслуг перед другими коллегами у меня никаких не было, но в группе я оказался единственным репортером — выходцем из Советского Союза, поэтому главной причиной выбора кандидатуры стало мое знание русского языка. Помощники справедливо решили, что уж коли премьер-министр летит с «русскими» репатриантами, то для единственного на борту журналиста знание русского языка просто необходимо. Оставалось уточнить маленькую деталь и пресс-секретарь премьера спросил меня: «Фотографировать умеешь?» В ответ я достал из наплечной сумки копеечный фотоаппаратик-автомат, который сам презрительно называл мыльницей. Но, как известно, на безрыбье… Пресс-секретарь вздохнул и мое утверждение на полет таким образом состоялось и я получил разъяснение, что полечу в Израиль вместе с премьер-министром.

В самолете я оказался рядом с Рабиным. Все-таки одно исключение для премьера было сделано — ему, завзятому курильщику, курить было позволено, чем он с явным удовольствием и воспользовался. Сигарету выпускал из рук только когда, когда ходил меж рядов, беседуя с будущими гражданами своей страны. Ему все было интересно: из какого человек города, как жил, кем работал, какими владеет специальностями, какие имеет увлечения, почему решил репатриироваться именно в Израиль… К концу полета, а было это уже глубокой ночью, большинство пассажиров задремали, тут дошла очередь и до меня. Узнав, что в стране я недавно, премьер и мне задал почти аналогичные вопросы, интересуясь попутно, давно ли я занимаюсь журналистикой, насколько хорошо дается мне иврит, как разбираюсь в израильской действительности.

Похвастаюсь, был я удостоен и похвалы премьера.

— Я тебя заметил на пресс-конференции, которую мы с Борисом Ельциным давали после встречи один на один. Ты (в языке иврит обращение на «вы» к одному человеку отсутствует — О.Я.) по-русски говорил очень быстро и я понял, что ты из России. Мне переводчик переводил твои вопросы — очень толковые.

О чем-то мы, конечно, еще говорили в том полете, но когда речь зашла и палестинцах в частности и об отношениях с арабскими соседями, Рабин, и я это очень хорошо запомнил, сказал: «Надо уметь договариваться. Обязательно надо учиться и уметь договариваться. Мотивация войны во многих странах чересчур завышена. На мир, причем в самое ближайшее время, может обрушиться столько войн, что они могут сделать несчастным все человечество. Нужно научиться говорить такие слова, предлагать такие варианты, которые помогут избежать будущих кровопролитий. Ни один нормальный человек даже просто по своей природе не может хотеть, желать войны. Но пока политики научатся договариваться друг с другом, в том числе и друг другу уступать, сколько будет человеческих жертв».