Виталий Закруткин - В бурунах

— Поедем со мной? — спросил нас Селиванов.

Мы с Васильевым разделились. Он решил ехать с Даровским на левый фланг, а я поехал с Селивановым к Горшкову.

Ехали мы быстро. Зоя уверенно вел свой «штейер» среди бурунов. Покрытые снегом буруны розовели от дальнего зарева пожаров: это горело зажженное немцами селение Нортон. Селиванов всю дорогу молчал и беспрерывно курил, — в автомобильном стекле отсвечивался тусклый огонек его папиросы.

— Товарищ генерал, впереди люди, — тревожно сказал Зоя.

— Далеко?

— Метров сто будет.

— Много? Я ничего не вижу!

— Много.

— Идут навстречу?

— Нет, пересекают дорогу и движутся к Нортону.

— Подъезжай туда.

Через две минуты Зоя на полном ходу затормозил машину. Мы вышли. Мимо нас поэскадронно двигался кавалерийский полк в направлении к пожару. Бок о бок с эскадроном шли артиллерийские запряжки. Туго натягивая постромки, кони тащили по хрустящему песку тяжелые пушки. Еще дальше двигались тачанки с пулеметами.

В стороне от дороги, освещенная пожаром, стояла небольшая группа всадников. Впереди этих всадников, на высоком рыжем дончаке гарцевал человек в лохматой бурке.

— Генерал Горшков, — сказал Зоя.

— Сергей Ильич! — крикнул Селиванов.

Человек в бурке подскакал к машине и осадил жеребца так, что он присел и замотал головой.

— Товарищ гвардии генерал-майор, — сказал Горшков, приложив руку к шапке, — большую часть сил и артиллерию развертываю вправо, потому что…

— Знаю, Сергей Ильич, — мягко перебил Селиванов. — а вы не думаете отступать?

— Отступать? — удивленно спросил генерал Горшков. — Разве вы отдали приказ об отступлении?

— Нет, я не отдавал такого приказа. Я спрашиваю, как вы думаете…

— Если мне подбросят снарядов…

— Снаряды и взвод противотанковых ружей прибудут к двадцати трем часам. Кроме того, я сейчас прикажу Белошниченко передать вам десять противотанковых пушек. Надо держаться, Сергей Ильич!

— Удержимся, Алексей Гордеевич, — усмехнулся Горшков.

Я с удовольствием слушал лаконичный разговор двух генералов. Они понимали друг друга с полуслова, оба были полны решимости и оба любили и уважали друг друга. Это видно было по тому, с каким почтением обращался Горшков к Селиванову и как ласково гладил Селиванов, вытягиваясь на носках, атласную шею горшковского жеребца и постукивал ручкой хлыста по сапогу Горшкова.

Пока генералы разговаривали, одна из противотанковых пушек остановилась у придорожного буруна. Пожилой казак развернул коней, выпряг их и стал со своими помощниками устанавливать пушку. Наблюдая, с какой ловкостью, с какой хозяйской уверенностью и неторопливостью работает этот немолодой казак, я подошел к нему и спросил:

— Откуда ты, станичник?

Казак посмотрел на меня, сдвинул на затылок папаху и ответил:

— Родом я из станицы Вешенской.

— Свою пушку ты здесь ставишь?

— Так точно. Приказ командира батареи. Позиция тут удобная.

Узнав, что Селиванов решил возвратиться в кошару, я обратился к нему:

— Разрешите мне остаться здесь поговорить с казаками. Завтра я вернусь.

— Пожалуйста, — сказал Селиванов, — а я — обратно. В центре удобнее. Сергей Ильич сделал тут все необходимое…

Через несколько минут генералы разъехались в разные стороны. Я расстелил бурку и сел рядом с пожилым казаком. Пока его напарники возились с пушкой, мы закурили.

Мимо нас бесконечной вереницей двигались всадники в башлыках, артиллерийские упряжки, тачанки. Вокруг высились покрытые снегом буруны, и все это — и лица всадников, и конские крупы, и снежные буруны — освещалось заревом пожара…

Яков Маркович Земляков — так звали пожилого казака — насбирал бурьяна, расстелил его у лафета и уселся, поджав под себя ноги. Рядом с ним сели его товарищи — хмурый казак Медведь и молодой парень, закутанный в синий башлык. Казаки выкурили цыгарки и прислушались. Пушечная канонада утихла. Пожар стал угасать. На дороге прогрохотали последние телеги с патронами.

— Кажись, все прошли, — басом сказал Медведь.

— Сейчас фрицы спать ложатся, — задумчиво проговорил парень, — они ночью не любят воевать, так что до утра можно отдохнуть.

— Так ты, дядя Яков, из Вешек? — спросил я.

— Так точно, из Вешек.

— А Шолохова знаешь?

— Ишо как! — воскликнул Земляков. — Мы с ним, можно Сказать, друзьями жили. Михаил Александрыч как начнут сбираться на рыбалку, так завсегда до меня идут — насчет крючков совета спросить, или насчет наживы, или Лесок всяких… Я и жинку ихнюю знаю, и деток, и с тестем знакомый.