Дмитрий Власов - Там, за передним краем

— А где остальные? — спросил Николаев.

— Сейчас будут. Кудряшов ранен. На патруль мы все же нарвались. Два немца с собакой шли. Собака и унюхала. Кинулась к нам, залаяла. Солдат из автомата по кустам дал очередь, попал в руку радисту. Я первой же очередью собаку уложил, Муравьев — фашиста. А другой залег за пень и шпарит оттуда. Из автомата его никак не достанешь. Пришлось гранатой… — Прервал рассказ, замер. — О, идут! — Снова тихий посвист дрозда. Такой же ответ.

Около сосны-рогатки Муравьев снял с плеч рацию, два автомата, устало сел на землю. Доложил:

— В том куске леса никаких реактивных минометов нет. Все проверили. И с патрулем повстречались. У Кудряшова пробит локоть правой руки. Я потуже перевязал его. Но работать на рации он все равно не может.

— Почему же не могу? — обиженно произнес Кудряшов. — Пожалуйста, левой. Я тренировался. Все будет в порядке, не беспокойтесь.

С каждой минутой становилось светлее. Сквозь кроны деревьев уже проглядывало светло-серое небо. Неслышно подошел Тэкки Туголуков.

— Товарищ командир, — нагнулся он к сидевшему Николаеву, — на дне этой большой ямы, однако, стоят какие-то трубы на подставках…

— Трубы? — приподнялся старший сержант. — И их видно?

— Да, видно.

— Пошли, посмотрим.

Действительно, видно. Но не трубы, а реактивные минометные установки. Две десятиствольные и одна шестиствольная. Они уже были заряжены. Надо быстрее передать их координаты артиллеристам, подсказать, чтобы огонь вели из гаубиц. Ишь, как хитро придумали! Лес, глубокий карьер. После залпа на ровном месте дым бы столбом на десяток метров поднялся, а тут едва выйдет из карьера и рассеется в лесу. Попробуй, засеки их. Но теперь им крышка!

Бегом к рации.

— Быстрее включай, связывайся с нашими. — Видя, что Кудряшов сам сделать ничего не может, попросил: — Ты говори, что и как надо настраивать.

— Поначалу вытащите рацию из рюкзака, — сказал солдат. — Я буду показывать, а вы настроитесь.

Вытащили и… замерли в оцепенении: в двух местах она была пробита пулями. На всякий случай Николаев все же включил ее. Ни единого звука, ни шороха. Вот так ситуация! Что же теперь делать?

— Я попробую соединить напрямую, — сказал Кудряшов. — Может, и получится. Только помогите мне отвинтить и снять крышку.

Ушаков достал отвертку, снял крышку, стал подсвечивать радисту фонариком. Тот левой рукой копался во внутренностях рации. Она вроде зашумела, в наушниках раздались характерные потрескивания. И тут же смолкли. Сколько ни бился солдат, ничего не получалось.

— Быстрее можно самому к артиллеристам сбегать, — ворчал Ушаков. — Тоже технику придумали.

В лесу уже стало светло. Николаев с мольбой смотрел на радиста: ну сделай, сделай же что-нибудь… В этот момент земля под ними зашаталась. Рванул такой гул и скрежет, что тотчас уши заложило. Словно из-под земли, из карьера взмыли вверх огненные стрелы, поднялись клубы дыма и тут же расползлись по кронам деревьев. Вслед за первым грянул второй залп и тут же — третий. И каждый был тяжелейшим ударом в самое сердце Николаева. Он прекрасно понимал, что в этот момент полк перешел в наступление. По атакующим-то и били фашисты. Били потому, что он, Николаев, не справился с поставленной задачей, не заткнул глотку этим «ишакам». Какой же ты тогда разведчик, если не можешь найти выход из создавшегося положения! А выход ведь есть и довольно простой — своими силами уничтожить минометы. Да, фашистов раз в восемь больше. Но они же не разведчики. И внезапность на нашей стороне. Все, думать больше некогда, решение принято. Объявил его негромко, но твердо:

— Приготовиться к бою! Сами расправимся с «ишаками». Кто не рискует, тот не выигрывает. Проверить автоматы и гранаты. Действуем так. Там три установки — одна у въезда и две в глубине карьера. Первую берут на себя Муравьев и Никитин, вторую, что справа, — Ушаков и Туголуков, я — третью, левую. Сверху меня прикрывает радист. — Повернулся к Кудряшову. — Можешь гранату бросить, дать очередь из автомата? — Тот энергично кивнул. — Вот и хорошо. Установки рвать противотанковыми. Поначалу главное — больше шуму. Сделать панику, чтобы у оккупантов от страха глаза на лоб полезли. Ясно? Не забывайте, что блиндажи у них в стене карьера. Оттуда тоже будут выскакивать. Вопросов нет? Муравьев и Никитин, бегом к дороге, остальные за мной. Через три минуты начинаем.

Пригнувшись, легкой рысцой побежали к орешнику, пробрались через него. Ушаков и Туголуков поползли вправо. Николаев с радистом — к «своему» «ишаку». Остановились. К краю обрыва подполз один Николаев. Прикинул, что в этом месте спуск слишком крутой — шею свернешь. Кудряшову показал, чтобы оставался здесь, а сам взял метров на пять левее. Там спуск более пологий.