Кюлюмов Костандин: Парень и горы

Держись, Антон, осталось совсем немного! Совсем! Это твои горы, парень. Твои горы. Единственные во всем свете. По ним бродят разные люди, но горы привечают добрых. Для них берегут они свои тайные тропы и надежные убежища. Родные горы и этот лес, то густой, то прозрачный, то темный, то пронизанный солнцем. И в этих горах - твои боевые друзья. Они обязательно придут на выручку.

Ну а пока?

И тут полицейский остановился. Видно было, что он не притворяется. Ведь он тащил на спине свою живую ношу уже часа три. Да разве на него давил только этот груз? Лицо его плавало в поту. Тяжело дыша, он сел, положил Антона рядом. Вынул сигарету, чиркнул спичкой.

– Дальше пойдешь сам…

– Скажи, а ты настоящий полицейский?

– Ведь я тебе уже говорил, у каждого в жизни своя дорога! Только одни проходят ее до конца, а другие дотянут до какой-нибудь точки - и капут!

Время летело. Через час-другой дед Коста должен разгрузить мулов, и тогда Мануш его спросит:

«Почему Антон опаздывает?»

«Видно, заигрался где-нибудь, ребячья его душа! - проворчит дед Коста. - Да и вы хороши, разве в горах можно детей держать?»

«А кто же нам будет тогда лепить снеговиков?» - беззлобно ответит Мануш, а сам будет настороженно прислушиваться и в глубине души ругать себя за то, что отпустил Антона одного.

– Ты не похож на других. В тебе что-то есть. Иначе бы ты не волок меня столько времени.

– Хватит, вставай! А то замерзнешь. - Полицейский поднялся.

– Двинемся дальше с одним условием - ты меня понесешь.

– Моя дорога кончается здесь!

– Если будешь ломаться, она действительно здесь оборвется, - сказал Антон, вскинув пистолет. И устыдился. Человек его спас - причем дважды за эту ночь, а он ведет себя как глупый щенок. Если вспомнить - ведь этот полицейский ни разу не ударил его, конечно, не считая пощечин на первом допросе, причем пощечин несильных. Стоило ли принимать их во внимание? Потом он нес его на руках, как маленького. Так кто же этот человек: законспирированный свой или уже чужой, отвернувшийся от единомышленников? Можно такого привести в отряд? И что Антон скажет, если товарищи спросят, кого он к ним привел?… Горы молчат. Горы ждут, чтобы Антон все разгадал и принял единственно правильное решение. Непроходимыми, зловещими становятся горы, если человек обманет их доверие.

Недаром Пецо любит повторять: «Не спрашивай старого, а спрашивай бывалого».

– Я уже привык к угрозам, поэтому не трать слов впустую! - огрызнулся полицейский. И даже сейчас он не походил на обычных полицейских, а грубость его казалась напускной.

– Смотри, как бы не пришлось истратить на тебя пулю!

В руках Антона сверкнул пистолет.

– Ишь ты… уже зубки показывает! - усмехнулся тот без тени удивления. - А я уж думал, что в тебе ошибся. Да ты подумай: если ты меня убьешь, то и сам погибнешь! Неблагодарный ты мальчишка! Нет, ума тебе явно не хватает…

– Сам видишь - без тебя двинуться не могу.

– А если откажусь?

– Откажешься - проиграешь!

– Но и ты не выиграешь! С такой ногой… по такому снегу…

– Решай! Или мы оба спасемся, или оба погибнем.

Другого выбора нет, - сказал Антон, вскинув парабеллум.

Это не было продиктовано ни страхом, ни смелостью, ни верой, ни безверием. Лишь волей и страстным желанием добраться до своих. Добраться любой ценой. И тогда…

– Напрасно ты надо мной измываешься! Хоть бы было за что. А ты - мертвец! - бормотал полицейский, снова взваливая на себя Антона. - Мертвец! Уже в кабинете начальника стал мертвецом!

– Молчи, не трать зря энергию!

– Думаешь, в отряде тебе поверят? Как бы не так! Начальник околийского управления полиции не дурак! Умеет рассчитать ходы. Так знаешь, что он сказал? Посей среди коммунистов недоверие и жди - головы сами покатятся к нашим ногам!

Агент торопливо закончил фразу и постарался сдержать дыхание, чтобы не пропустить из ответа парня ни одного слова, ни одной интонации.

– Несчастный человек ваш начальник! Не верит даже самому себе. Видно, поэтому он такой злой. Да он и тебе не верит. Он считает всех людей волками, но это не так! - проговорил Антон.

Люди бывают разные, думал он. Плохие и хорошие. Они могут смеяться или плакать, ликовать или грустить, покупать или продавать, ссориться или мириться, сгорать от ненависти и злобы или одаривать добротой, но у каждого должна быть святая, единственная вера и высокая любовь. И они - надо всем и во всем. Иначе к чему все это: физические страдания, леденящая стужа, кровь, чувство неловкости перед человеком, который тебя спас, - если впереди у тебя ничего нет? Человек живет, мучается, терзается или торжествует победу, но все это кажется пустым, незавершенным или бессмысленным, если он не знает, во имя чего он живет, ради чего одержана победа или благодаря какой силе твое сердце вынесло все испытания!