Богдан Сушинский: Черный легион

Несмотря на все свои увечья, граф держался с достоинством. Изуродованное лицо его все еще хранило отблески аристократической утонченности, а в горделивом запрокидывании головы улавливалась дворянская спесь древних германских родов.

— Восточный фронт? — успел спросить Скорцени, когда рядом с полковником остановился «опель», который должен был отвезти его в ставку.

— Восточный был раньше. Целых два года, — объяснил он, взявшись за дверцу. — Это африканский «трофей». Тунис. Оперативный отдел штаба 10-й танковой дивизии.

«Оперативный отдел штаба 10-й танковой», — зачем-то мысленно повторил Скорцени, поймав себя на том, что у него вырабатывается профессиональная привычка разведчика — запоминать любые детали, на первый взгляд, совершенно не нужные, касающиеся незнакомых людей, даже тех, с которыми его сводит мимолетное знакомство.

Граф уехал, а Скорцени еще несколько секунд смотрел вслед его «опелю».

— Как могло произойти, что его с такими увечьями оставили в армии? — пробормотал Родль.

— В армии резерва

— И все же. Начальник штаба Что станут думать о нашей армии?

— Живое напоминание штабистам-тыловикам о том, что их ожидает, если они и впредь не будут надлежащим образом исполнять свои обязанности. А вы слышали, Родль, как напыщенно он произнес: «Полковник граф Шенк фон Штауффенберг»?

— Лишаясь руки и глаза, очевидно, не обязательно лишаться и своего аристократического достоинства, — философски заметил адъютант.

— Ну-ну, аристократическое достоинство…

Что-то не понравилось Скорцени в этом офицере. Какое-то смутное предчувствие вдруг охватило его, когда он встретился с вызывающе недружелюбным взглядом этого одноглазого «вояки-африканера», как они в СД называли между собой подчиненных фельдмаршала Роммеля. Когда-то судьба уже сводила…. А может быть, нет, может, еще только сведет [63] Предчувствие не обмануло Скорцени. Спустя несколько месяцев ему придется подавлять заговор против Гитлера, одним из самых активных участников которого являлся полковник Клаус граф Шенк фон Штауффенберг, совершивший двадцатого июля 1944 года покушение на фюрера. В тот же день полковник был расстрелян во внутреннем дворе штаба армии резерва на Бендлерштрассе по приказу генерала Фромма Ворвавшийся в штаб несколько минут спустя после этой экзекуции Скорцени очень сожалел, что Штауффенберг не попался ему в руки. его с этим отпрыском дворянского рода Штауффенбергов.

«Просто жалость твоя слишком резко переросла в презрительное отвращение к его уродству», — попытался успокоить себя штурмбаннфюрер. Но получилось это у него крайне неубедительно.

— Пора выходить на взлетное поле, — вырвал адъютант своего шефа из плена предчувственных истязаний. — Через пять минут пилот должен завести мотор.

— Ничего, Родль, — вспомнил Скорцени о неудачном визите в ставку фюрера. — Мы еще вернемся в этот мир.

— И мы еще пройдем его от океана до океана, — словно на пароль, откликнулся гауптштурмфюрер.

Высокое свинцово-синее небо уже дышало ночной изморозью. Все поле вокруг было покрыто пепельно-белым саваном, от созерцания которого у Скорцени зарождалось ощущение холодной безысходности. Отмена операции «Черный кардинал» ввергла его в состояние какого-то внутреннего опустошения. Чувство, которое он сейчас переживал, можно было сравнить разве что с чувством альпиниста, вынужденного спускаться вниз, когда до заветной вершины остается каких-нибудь два-три метра.

Сзади послышались шаги. Скорцени оглянулся. В сопровождении двух офицеров к нему приближался рейхсфюрер СС. В Берлин они должны были возвращаться одним самолетом.

Гиммлер остановился напротив Скорцени. Стекла его очков источали тусклый свинцовый свет, словно расплавленные на застывших белесых зеницах пули.

— У политиков свои представления о нашей работе, гауптштурмфюрер.

— Я в этом убедился.

— Им трудно понять вас. Не огорчайтесь. В Берлине сразу же зайдете ко мне. У меня для вас найдется работа поинтересней.

Скорцени настороженно молчал, всматриваясь в свинцовые линзы очков рейхсфюрера.

«Ничего, кроме чаши святого Грааля, у вас для меня не осталось», — подумал он. Неудачей, постигшей его в кабинете фюрера, Скорцени тяготился так, словно это он, а не Гитлер, подал идею похитить папу римского, а его за это жестко одернули.

— Ознакомившись с некоторыми материалами, — бодро продолжал Гиммлер, едва заметно, через плечо, оценив расстояние между собой и оставшимися в трех шагах позади офицерами-эсзсовцами из личной охраны, — вы поймете, что в Берлине появилось не меньше «черных кардиналов», чем в Ватикане.