Джейн Остин: Уотсоны [= Ватсоны]

— «Эмма очаровательна, не так ли?» — прошептала Маргарет. — «Я нашла, что она более чем отвечает моим сокровенным надеждам. Видели ли вы более совершенную красоту? Я думаю, даже вы должны стать поклонником смуглого цвета лица».

Он колебался, Маргарет была светлой, а он очень не хотел делать ей комплимент, но мисс Осборн и мисс Карр также были светлокожими, и его приверженность к ним взяла вверх.

— «Цвет лица вашей сестры», — сказал он наконец, — «хорош так, как может быть хорош смуглый цвет, но я до сих пор признаюсь в своей приверженности к белой коже. Вы видели мисс Осборн? Она для меня образец истинно женского облика, а она очень светлая».

— «Ее кожа белее моей?»

Том не ответил.

— «Мои благородные леди», — сказал он, бросив взгляд на собственную персону, — «я чрезвычайно обязан вам за снисходительность, с которой вы приняли меня в подобном наряде в вашей гостиной. Я действительно не мог предположить насколько я здесь окажусь не вовремя, иначе, я надеюсь, держался бы подальше. Если бы леди Осборн видела меня сейчас, то сказала бы, что я становлюсь таким же легкомысленным, как и ее сын».

У леди не было недостатка в вежливых возражениях, а Роберт Ватсон, бросив украдкой в зеркало напротив взгляд на собственную голову, сказал с равной вежливостью:

— «Вы не можете быть одеты более небрежно, чем я. Мы прибыли сюда так поздно, что у меня не было времени даже освежить пудру на волосах».

Эмма не могла даже представить себе чувства своей невестки в этот момент.

Когда унесли чайные принадлежности, Том начал говорить о своей карете, но установили старый карточный стол, мисс Ватсон вынесла фишки с соответствующей свежей колодой карт, общий глас был так настойчив, уговаривая его присоединиться к ним, что он позволил себе еще четверть часа. Даже Эмма была рада, что он остался, так как начинала чувствовать, что семейный вечер мог бы стать худшим из всех вечеров, и все другие также были довольны.

— «Во что вы играете?» — воскликнул он, когда все столпились вокруг стола.

— «В спекуляцию, я полагаю», — сказала Элизабет. — «Моя сестра ее рекомендовала, и я думаю, что нам всем она нравится. Я знаю и вам тоже, Том».

— «О, я!», — воскликнут Том. — «Я с радостью соглашусь на все, что вы выберете. В свое время я провел немало приятных часов за спекуляцией, но сейчас долгое время этим не занимался. В Осборн Кастле играют в 21, последнее время я не играл ни во что, кроме 21. Вы бы удивились, какой шум мы там поднимаем. Прекрасная старая величественная гостиная постоянно гудит. Леди Осборн иногда заявляет, что не слышит себя саму. Лорд Осборн наслаждается ею чрезвычайно, он раздает карты лучше всех, кого я встречал — такая быстрота и ум! — он не позволяет никому задуматься над своими картами. Хотел бы я, чтобы вы увидели, как он сам задумывается над своими двумя картами — это стоит любой вещи на свете!»

— «Моя дорогая», — воскликнула Маргарет, — «почему мы не играем в 21? Я думаю, она намного лучше спекуляции. Я не могу сказать, что очень сильно увлекаюсь спекуляцией».

Миссис Роберт не высказалась больше в поддержку последней. Она была совершенно побеждена, и мода Осборн Кастла заменила моды Кройдона.

— «Вы многих из семьи пастора видели в замке, м-р Магрейв?» — спросила Эмма, когда они занимали свои места.

— «О, да! Они почти всегда там. Миссис Блейк — красивая маленькая добродушная женщина, мы с ней верные друзья, а Ховард — добрый малый, совершенный джентльмен! Я уверяю вас, что никто из этой компании вас не забыл. Мне кажется, ваши щеки время от времени должны были пылать, мисс Эмма. Вам не было слишком жарко в прошлую субботу от 9 до 10-ти вечера? Я расскажу вам, как это было. Я вижу, вы страстно хотите узнать. Говорит Ховард лорду Осборну …».

В этот интересный момент его позвали другие, чтобы наладить игру и разрешить некоторые спорные моменты, и его внимание было всецело поглощено этим делом, а впоследствии ходом игры, чтобы вернуться к тому, о чем он прежде говорил, а Эмма, хотя и сильно страдала от любопытства, не осмелилась напомнить ему. Он был очень полезным прибавлением к их столу, без него это был бы просто кружок очень близких родственников, которые испытывали друг к другу очень небольшой интерес, и вероятно сохраняли бы лишь незначительную обходительность, но его присутствие вносило разнообразие и поддерживало хорошие манеры. Он обладал действительным мастерством, чтобы украсить общую игру, и некоторые моменты показали его в более выигрышном свете. Он играл умно, и был неистощим на разговоры, и хотя сам не блистал остроумием, иногда пользовался остротами отсутствующих друзей, оживленно пересказывал общепринятое или говорил совершенные пустяки, что производило огромный эффект за карточным столом. Он добавил сейчас к обычным средствам, которыми развлекал окружающих, привычки и смешные стороны жизни Осборн Кастла, повторял едкое высказывание одной леди, подробно описывал промахи другой, и даже развлекал их передразниванием, как лорд Осборн мучается над своими двумя картами. Во время этих приятных занятий, часы пробили девять, и когда вошла Нэнни с миской жидкой каши для своего хозяина, он имел удовольствие заметить м-ру Ватсону, что покидает его за ужином, ибо сам должен ехать домой обедать. Приказали подать карету к дверям, и никакие просьбы остаться дольше не могли иметь успеха, ибо он хорошо знал, что если останется, то должен будет поужинать меньше чем за десять минут, что для человека, чье сердце давно уже предвкушало поглощение своего очередного обеда, было совершенно невыносимо.