Джордж Дюморье: Трильби

Показной блеск знати при ее оскудении, ее духовное убожество хорошо представлены в образе Зузу. Вначале Зузу выведен как безобидное ничтожество. Стоило ему из младшего сына стать после смерти брата герцогом, как он совсем отказался от низкорожденных друзей. Вместе с тем для поддержания блеска фамилии он не счел зазорным жениться на безобразной американской девице с мешком золота в качестве приданого. Сестра Зузу стала женой сына фабриканта Оценка поведения Зузу, типичного для обедневшей знати, дана устами Билли и Таффи, которые считают его поступок более низким, чем падение из-за нужды. «Человек, который женится на такой женщине, — преступник», а его невеста — «соучастница в преступлении». Легкомысленный Додор, забыв дворянскую «честь» и предпочтя стать приказчиком, поступил, по мнению Дюморье, куда порядочнее, чем Зузу.

Не лучше французской и английская знать — она и чванлива и корыстна. Аристократы, которые на порог дома не пустили бы Билли, пока он был безвестным, заискивают перед модным живописцем. Весьма типичен и кажущийся незначительным штрих: едва обнаружилось, что Трильби не в голосе, не может петь, заполнявшая концертный зал фешенебельная лондонская публика завопила: «Верните наши деньги!»

Дюморье тонко иронизирует над чопорностью и лицемерием буржуазно-дворянской Англии. Согласно буржуазному кодексу морали, можно уважать человека только «благородной крови». Поэтому к приезду Трильби в Лондон в печати распространяют ее вымышленную биографию. Она — дочь снявшего сан священника и незаконнорожденной женщины превращается под пером репортеров, в угоду респектабельной публике, в последний отпрыск обедневшего дворянского рода. Благопристойную биографию и дворянскую родословную сочинили и для матери Трильби.

Буржуазные представления о нравственности и приличиях свойственны и матери Билли — миссис Багот. Она могла бы примириться с тем, что ее сын полюбил прачку, но его помолвка с натурщицей ужасает ее, представляется ей как гибель Билли. Ведь труд натурщицы для миссис Багот не труд, а разврат. Ведь, по пуританским воззрениям, человеческое тело греховно, безнравственно показывать его и смотреть на него. Миссис Багот, с высоты своих буржуазных семейных добродетелей осудившая Трильби, не способна увидеть трагедию в судьбе Трильби, не хочет знать о социальной стороне жизни. Позднее любовь к сыну заставила миссис Багот задуматься над своим поступком, побудила помочь больной Трильби. Шаг за шагом миссис Багот отказывается от своей предвзятости, осознает свою — ошибку, искренне привязывается к Трильби.

Достойны внимания взгляды Дюморье на искусство.

Корни настоящего искусства, как раскрывает свою мысль на материале романа писатель, в народе, в его жизни. Реалистична живопись Билли, он растет — и совершенствуется как художник до тех пор, пока проявляет интерес к жизни, изучает социальные контрасты Лондона, запечатлевает в картинах типы и бытовые сцены из жизни портовых рабочих и ремесленников. Но когда он разменивается на изготовление портретов светских красавиц, источник его творчества иссякает. Творческое опустошение Билли предшествует его физической смерти. Реалистична и живопись Таффи, специализировавшегося на изображении людей социального «дна». Реалистичны в основе своей и романтизированные картины Сэнди.

Дюморье буквально издевается над модами, над новыми вкусами в искусстве, когда его уже захлестывала волна декадентщины, когда стали возможны безыдейные, пошлые варьете, скабрезность которых заставила бы «самого Рабле смущенно перевернуться в гробу и покраснеть, как застенчивого монаха». Следует заметить, что, воспроизводя в «Трильби» быт и нравы 60-х годов, Дюморье постоянно говорит и о современной ему эпохе, о 90-х годах. Под видом оценок прошлого упрятаны весьма критические выпады против современности.

Через весь роман проходит и наглядно обосновывается мысль автора, что простые народные мелодии — основа основ, подлинной музыки. Хорошее исполнение должно сочетать техническое мастерство с подлинным чувством, с проникновением в образ.

Свенгали — тонкий музыкант, влюбленный в музыку; он возмущается грубыми уличными песенками студентов, но ценит настоящую поэтичность народных мелодий и достигает совершенства в их интерпретации.

Вызовом утонченным эстетам является репертуар, который исполняют Трильби и Свенгали. Где бы Трильби ни была — в веселой Вене, аристократическом Петербурге, Париже или чопорном Лондоне, — она исполняет не оратории, не оперные партии, а народные песни и музыку без слов вдохновенного Шопена. Ее пение отличается богатством красок и интонаций, виртуозным мастерством, оно хватает за душу. В самых простых напевах она умеет раскрыть человеческие чувства, человеческую драму. Вот она целомудренно и трогательно поет почти детскую песенку «Мой дружок Пьерро», в которой рассказывает о любви и человеческом горе, используя все нюансы, от жизнерадостных нот до глубокого отчаяния, превращая, как говорит автор, наивную мелодию в историю Маргариты и Фауста.