Иво Андрич - Собрание сочинений. Т.1. Рассказы и повести

Здесь в густом, тщательно ухоженном саду невдалеке от ульев, составляющих теперь целую пасеку, сидят дядька с племянником, наполовину в тени, наполовину на солнце, лениво перебрасываясь словцом-другим о каждодневных вещах. Тетушка выносит им полдник, и они, смакуя и не торопясь, едят. Савва режет хлеб маленьким перочинным ножом по обычаю валевских крестьян. Тетушка укоряет его с улыбкой и без всякой надежды отучить мужа от этой привычки. (Взаимные упреки старой и гармоничной супружеской четы звучат безобидно и никого не задевают, они легко скользят по поверхности, наподобие речных голышей, идеально обточенных и сглаженных водой за долгие годы, и потому не разъединяют, а скорее сближают супругов.)

Вокруг них жужжат пчелы, трава дышит свежестью и целым букетом разных ароматов. Никола Капа всем существом своим чувствует счастье свободной и радостной жизни.

Так газда Никола и умер счастливым, на четвертом году своего вдовства и своего освобождения. Умер от удара, не познав ни боли, ни болезни, умер мгновенно, сидя на террасе своего дома. В стакане воды перед ним медленно таял кусочек сахара, посылая вверх, точно искры, крохотные легкие пузырьки.

Шел совет, переплывать ли реку. Сегодня они уже побывали на той стороне.

Кружок обнаженных загорелых купальщиков на песке состоял из сараевских гимназистов, приехавших на каникулы в свой родной городок на берегу Дрины. Все они были где-то между пятым и седьмым классом гимназии. Во многом уже юноши, здесь на каникулах под родительским кровом, на берегу родной реки, где они провели детство, они снова стали детьми, в их играх, спорах и поведении странно переплетались и смешивались детство с отрочеством и отрочество с ранними приметами юности.

С левой стороны реки, где лежали купальщики, солнце ушло. Дни становились короче. Лето было на исходе. На смену жаре и засухе, спалившей не только огороды, сады и посевы, но и пастбища вплоть до самых высокогорных лугов, неожиданно явились сырость и холода. В пожаре немилосердной летней суши была сожжена и первая, лучшая половина осени. Природа словно бы перескочила через сентябрь. С крутых северных склонов левого берега сползала предвечерняя прохлада. Ребят пробирал озноб от реки, студеной и днем, а сейчас до середины покрытой тенью.

Противоположная, правая сторона реки была вся еще залита солнцем; более зеленая, лесистая, чем левый берег, в озарении мягкого предвечернего света, она выглядела нарядно и торжественно и особенно привлекала ребят.

Поначалу кое-кто отверг предложение переплывать реку во второй раз. По правде говоря, они уже изрядно утомились от того, что долго загорали и плавали, проголодались; да и в сон начинало клонить с приближением сумерек. После недолгого препирательства, — без этого не принималось ни одно решение в их летних забавах, — они все же пустились вплавь на ту сторону.

Темно-зеленая вода с надвинувшимися на нее предвечерними тенями встретила их пронизывающим холодом, а быстрое течение реки подхватило и понесло их легкие, обессилевшие и проголодавшиеся тела. Но пловцы упорно сопротивлялись стремнине, подвывая от холода и бросая взгляды на противоположный освещенный берег реки.

Скалистое основание противоположного берега, изборожденное узкими косыми трещинами, круто спускалось к воде. В трещинах с нанесенной землей росли редкие пучки травы, а еще реже чахлые цветы — карликовый цикорий или мелкая полевая гвоздичка с бледно-лиловой, анемичной и едва приметной чашечкой, временами даже испускавшей аромат, настолько бесплотный и тонкий, что скорее это была лишь идея запаха, слабое напоминание об иных просторах с другими, крепкими благоуханиями.

От воды берег резко поднимался вверх, вместо камня одеваясь низкой колючей травой; на смену траве шли низкорослые заросли кустарника, а еще выше, под самой дорогой, высеченной в скалах, рос высокий, густой ракитник, своими верхушками достигавший дороги, а местами даже и заслонявший ее.

Пока пловцы переплывали реку, борясь с сильным течением холодной воды и своей собственной усталостью, солнце еще ниже склонилось к западу, и когда они, судорожно цепляясь за острые камни, один за одним выскочили на берег, он был уже в тени. Солнце убегало от них недостижимой исчезающей фата-морганой.

Последним выскочил на берег русоволосый Марко. Ребра у него ходили ходуном, глаза отыскивали солнечное место на берегу. Но солнце отодвинулось еще дальше и теперь освещало лишь проходившую по круче дорогу.