Станислав Десятсков - Генерал-фельдмаршал Голицын

На другой вечер, словно подтверждая слова Гваскони, грянул салют со стен Арсенала и крепости Кьоджа — в Венецию пришло известие, что Морозини Пелопоннесский вступил в Афины. Турки попытались было укрыться в Парфеноне, но безжалостный венецианский воитель обстрелял из пушек и это чудо древнегреческого искусства и взорвал укрытый там пороховой склад, после чего турецкий гарнизон сдался.

По сему случаю и прогремел салют в Венеции, а на другой день был объявлен праздничный карнавал на целую неделю в честь новой виктории.

Борис Петрович и князь Дмитрий попали в суматошную толпу в масках, выряженную в пурпурные рясы кардиналов и золотые ризы епископов, персидские халаты с разводами и польские кунтуши с рукавами наотлет. На головах ряженых красовались пышные тюрбаны и султаны из страусовых перьев, у белокурых венецианок были лихо сдвинуты на ухо маленькие треуголки.

Вся эта разномастная, переливающаяся золотом и разноцветными красками толпа шумно катила к Большому каналу, на котором должна была состояться праздничная регата — гонка гондол на добрых шесть верст. С балконов дворцов, стоящих вдоль канала, свисали цветные ковры, гремела музыка оркестров, и глаз было не оторвать от быстрых гондол, летящих наперегонки по зеркальной глади канала. В толпе мельтешили и деловые людишки — принимали ставки на ту или иную гондолу! Судя по всему, игра здесь была азартней, чем в сотнях игорных домов Венеции.

— Похоже, даже война для венециан оборачивается развлечением и праздником! А ведь на войне льется немалая кровь! — сердито пробурчал Борис Петрович.

— О, разве это карнавал, всего на одну неделю! — пренебрежительно заметил Гваскони. — Жаль, что вы не приехали, мой господин, осенью, когда с первого воскресенья октября и до самого Рождества шумит большой карнавал. Три месяца можно носить и менять маски, и для многих сие очень и очень удобно! — улыбнулся хитрый купец. — Здесь не поймешь, где знать, а где простой торговец — все в масках. И, пока идет карнавал, в Венеции никаких дел вершить нельзя!

— Нет, венециане не серьезный, а карнавальный союзник! — жаловался в тот же вечер Шереметев князю Дмитрию. И порешил твердо: — Завтра посетим стекольную мануфактуру в Мурано, князь, после чего я отправляюсь во Флоренцию, а вы можете явиться в морскую школу к Мартиновичу и учиться у этого далматинца всем корабельным премудростям! Вечор, когда ты, княже, в библиотеку дворца дожей ходил, меня посетил Петр Андреевич Толстой, сказывал, что к оному Мартиновичу съехалось уже три десятка московских стольников.

На мануфактурах Мурано карнавального празднества не было — плавильные печи здесь никогда не гасили. Тут плавили прозрачное бесцветное стекло и стекло филигранное, с белыми нитями; стекло рубиново-красное и изумрудно-зеленое; темно-синее, украшенное золотом и расписанное эмалями.

Мастера-стеклодувы выдували кубки и вазы, стаканы и блюда.

— Эх, мне бы таких мастеров, завел бы и я у себя в Борисовне мастерскую! Песочек-то у меня в имении кремниевый, как раз тот, что тут в печи подают! — завистливо вздохнул Борис Петрович, который был не токмо полководец и дипломат, но и рачительный хозяин.

— И не ждите, мой господин, что республика разрешит этим мастерам покинуть Венецию. Мастерство стеклодува наследственное, передается от отца к сыну, и мастера работают без модели, следуя своей фантазии и традиции. Таких мастеров, окромя как в Венеции, нигде не найти. Оттого стеклодувы у нас и в почете, и в великом секрете. Республике от их искусства прибыль великая идет! Да и нам, купцам, немало перепадает — ведь венецианское стекло лучшее в мире и идет по всей Европе нарасхват! — снисходительно разъяснил Гваскони московитам жесткие правила Мурано.

Борис Петрович тут же выбрал несколько ваз и кубков и заплатил не торгуясь. Гваскони бросил лукавый взгляд на толстый кошель боярина и твердо решил сопровождать и дале его по всей Италии. «Такой богач наверняка будет делать в пути новые дорогие покупки. А как он доставит свои презенты из Италии в Московию? Только на моих кораблях, и мне в том фрахте будет немалая прибыль!» — рассудил купец.

Через день после посещения Венеции Шереметев отбыл во Флоренцию, сопровождаемый отцом иезуитом Вольфом и купцом Гваскони. А князь Дмитрий отправился на набережную Скьевоне (в переводе на русский — Славянскую набережную), где проживали тысячи сербов и далматинцев. Ведь Далмация и Истрия [16] Далмация — историческая область на островах побережья Адриатического моря. Древнее население — далматы (отсюда — название) и др. В VI–VII вв. заселена славянами. В IX в, вошла в Хорватское государство, в начале XII в. — в Венгрию. С 1945 г. в составе Черногории и Хорватии. Истрия — полуостров в Хорватии, Словении и Италии, вдается в Адриатическое море почти на 100 км. оставались во владении Венецианской республики, турок их не покорил! На сей набережной стоял и дом Мартиновича, корабела и астронома, философа и политика. Ученому далматинцу сенат и поручил занятия с московскими навигаторами.