Томас Кенилли - Список Шиндлера

Пемперу довелось увидеть несколько поистине удивительных закрытых документов. Например, однажды он прочел памятную записку, касающуюся наказаний женщин плетьми. Руководству лагерей напоминалось, что наказание должно производить максимальный эффект. Привлечение к нему персонала СС «унижало достоинство» эсэсовцев, посему чешские женщины должны были наказывать словацких, а те, в свою очередь, чешек. Русских и полячек предлагалось использовать в том же порядке. Комендантам предписывалось пускать в ход воображение, дабы использовать на пользу делу все культурные и национальные различия.

Другой бюллетень напоминал, что комендант лагеря не имеет права возлагать на себя решение вопроса о смертном приговоре. Комендант должен получить подтверждение принятого решения телеграммой или письмом из Главного управления безопасности рейха. Амон так и поступил этой весной по отношению к двум евреям, которые сбежали из лагеря в Величке и которых он решил повесить. Из Берлина пришла телеграмма с разрешением, подписанная, как отметил Пемпер, доктором Эрнстом Кальтенбруннером, главой службы безопасности рейха.

А в апреле Пемперу попался на глаза меморандум, пришедший от генерала Маурера, шефа отдела по распределению рабочей силы секции «D» генерала Глюка. Маурер хотел получить от Амона Гета сведения, сколько венгров в данный момент содержится в Плачуве. Их предписывалось незамедлительно направить на завод вооружений – дочернее предприятие Круппа, производящее взрывчатку для артиллерийских снарядов в огромном производственном комплексе Аушвица. Учитывая то, что Венгрия только недавно стала германским протекторатом, эти венгерские евреи и противники режима были в лучшем состоянии, чем те, что провели уже несколько лет в гетто и тюремных застенках. Однако им тоже предстояло исчезнуть в мясорубке Аушвица. Предприятие не было готово принять их. А пока комендант Плачува получил письмо: если он сможет создать соответствующие условия для временного содержания семи тысяч заключенных, секция «D» будет ему искренне благодарна.

Ответ Гета, который Пемперу довелось увидеть и перепечатывать, гласил, что Плачув переполнен до предела и в его границах нет места для возведения новых строений. Тем не менее Амон готов был принять до десяти тысяч транзитных заключенных, если:

а) ему будет разрешено ликвидировать непродуктивные элементы в пределах лагеря;

б) он сможет вдвое уплотнить узниками уже имеющиеся площади.

Маурер ответил, что двойное уплотнение в преддверии лета чревато эпидемией тифа и что в идеале, в соответствии с правилами, на каждого заключенного должно быть не менее трех кубических метров воздуха. Но он, Маурер, склонен одобрить предложение Гета. Секция «D» посоветует Аушвицу-Биркенау – точнее, его отделу, занимающемуся уничтожением, – подготовиться к приему большой партии отбракованных заключенных из Плачува. В то же время Восточная железная дорога, разумеется, обеспечит своевременную подачу вагонов из-под скота прямо к воротам Плачува.

Амон же обязуется провести селекцию в пределах лагеря.

С благословения Маурера и секции «D» он сможет за день уничтожить больше жизней, чем Оскар Шиндлер, напрягая все свои усилия и прибегая к изощренным хитростям, продолжал сохранять на «Эмалии». Амон Гет дал селекции название Die Gesundheitaktion — акция здоровья.

Он организовал ее в виде веселой сельской ярмарки. Все началось утром 7 мая, в воскресенье. Над аппельплацем повесили плакат: «Каждому заключенному – соответствующую работу!»

Из динамиков лились звуки баллад, песен Штрауса и любовных мелодий. Под громкоговорителями стоял стол, за которым сидел доктор Бланке, эсэсовский врач, вместе с доктором Леоном Гроссом и рядом чиновников. Представление Бланке о «здоровье» было столь же изуверским, как и у любого врача СС. Он освободил тюремную больницу от хронических больных, впрыскивая им бензин в вены – ни под каким видом эту процедуру нельзя было назвать убийством из милосердия! Пациенты умирали в конвульсиях, заходясь в судорожном кашле, который длился четверть часа. Марк Биберштейн, который когда-то возглавлял юденрат, но после двухлетнего заключения в тюрьме Монтелюпич стал гражданином Плачува, с приступами сердечной слабости был доставлен в лагерный лазарет – Krankenstube. Прежде чем доктор Бланке приблизился к Биберштейну со шприцем, полным бензина, доктор Идек Шиндель – дядя той самой девочки Гени, чья фигурка два года назад на улице во время расстрелов в гетто привлекла внимание Шиндлера, – вместе с коллегами оказался у постели Марка. Из милосердия Идек успел впрыснуть несчастному дозу цианида…