Анатолий Корольченко: Битва за Кавказ

Он ещё в пути мысленно наметил, о чём будет спрашивать, и записал вопросы в блокноте.

— Фашисты удирают к Таганрогу. Бросают орудия, танки, автомашины. Мы их преследуем днём и ночью. Наши части дерутся героически. В особенности, где командирами Панченко, Чумаков, Селиверстов, а также кавалеристы Куца.

Корреспондент боялся упустить хотя бы слово. Его карандаш летал по листу, оставляя на нем хитрые и непонятные закорючки. Они ложились строчка за строчкой. А генерал теперь сообщал, сколько боевой техники врага уничтожила его армия за время наступления:

— ...Пятьдесят танков... сто пятьдесят автомобилей... двести мотоциклов...

По тому, как точно генерал называл цифры, Виктор Данилович понял, что ему, видимо, поднесли оперативную сводку.

Командующий сделал паузу, и, воспользовавшись этим, Буриков задал второй вопрос.

В аппарате вдруг засипело, забулькало, и Виктор Данилович, холодея, подумал, что связь оборвалась: эвон какое расстояние лежит между ними, да и мало ли что может случиться, когда в непосредственной близости от командующего идёт бой!

Однако спустя немного времени снова послышался голос, и Буриков почувствовал, как отлегло от сердца.

— ...Когда мы заняли Аксай, Синявскую, жители с восторгом приветствовали наше возвращение...

— Спасибо, товарищ генерал! Что передать бойцам и командирам округа?

В трубке опять наступила тишина. Виктор Данилович представил себе стоящего в окопе среди заснеженной равнины сурового генерала.

— Прежде всего, — прозвучал далёкий голос, — отлично овладевать боевой и политической подготовкой... Учиться военному искусству, использованию местности, разведке, наблюдению, особенно ночным действиям.

— До свидания, товарищ генерал! Спасибо! Желаем новых побед!

Буриков хотел уже было положить трубку, но из неё вновь послышался голос:

— Благодарю за добрые пожелания. Сделаем всё возможное, чтобы с честью выполнить долг...

В телефоне опять щёлкнуло, но Виктор Данилович по-прежнему держал трубку у уха, не решаясь её положить.

— У вас всё? — спросил женский голос. — Алло! Командующий закончил разговор...

Виктор Данилович нехотя положил трубку, вытер рукой взмокший лоб и почувствовал такую лёгкость в теле, словно сбросил с плеч гору. Ровно в двенадцать ноль-ноль он связался с редактором.

— Товарищ батальонный комиссар! Приказ ваш выполнил! Принимайте текст интервью.

— Сделали? Вы сами-то, Буриков, где? В Армавире? И говорили с командующим? — в голосе редактора слышались и удивление, и одобрение, и даже похвала. — Текст большой?

— Строк на сто двадцать.

Когда Виктор Данилович кончил диктовать, редактор сказал:

— От лица службы благодарю. А за материал, Буриков, пятикратный гонорар прикажу вам выписать. Вот так-то, старик! А теперь возвращайтесь, да поскорее. Работы по горло. Есть новое задание.

Именно в нелёгкие дни родился знаменитый приказ Народного Комиссара Обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 года. В народе он получил известность своим главным требованием «Ни шагу назад!».

Это было время тяжёлых испытаний и горьких поражений. На огромном пространстве шли кровопролитные бои. Огненный рубеж войны неудержимо катился к Кавказским горам и к Волге.

Неистовствовали в своём усердии враги. По радио и в газетах вещали, что дни Советской России сочтены, что не сегодня завтра этот колосс на глиняных ногах падёт, что победа над Советами — дело ближайших дней.

В тот день, когда Сталин подписал упомянутый приказ, генерал Гальдер при свете ночной лампы записал в свой дневник: «Южнее Ростова противник слабеет. Станет он оттягивать силы на юг или предпочтёт юго-восточное направление, ещё не ясно. Последний вариант мог бы преследовать цель создания новых позиций по Манычу. Однако этот замысел фактически уже сорван быстрым продвижением 1-й танковой армии через Маныч. К сожалению, войска левого фланга 4-й танковой армии всё ещё задерживаются в районе Цимлянской, а поэтому противнику удалось южнее этого района создать фронт, развёрнутый на запад, и даже начать с этих позиций наступательные действия с участием танков...»

Столь катастрофическое положение на советско-германском фронте вызвало у наших союзников потерю веры в способность Красной армии устоять против врага. Президент Рузвельт, провожая своего личного представителя Уэнделла Уилки в Москву, говорил: «...может случиться так, что вы попадёте в Каир как раз в момент его падения, а в России вы тоже можете оказаться в момент её крушения».