Колин Маккалоу - Битва за Рим (Венец из трав)

— У Луция Корнелия?

— Да.

— От кого ты услышал об этом?

— От самой Аврелии.

— Она не объяснила, по какой причине?

— Нет. Просто сказала, что больше не желает видеть Луция Корнелия у себя в доме. Как бы то ни было, вскоре после смерти Свинки Сулла отправился в Ближнюю Испанию. Аврелия сообщила мне эту новость только после его отъезда. Наверное, боялась, как бы я не напустился на него, будь он еще в Риме. А в общем-то все это довольно странно, Гай Марий.

Марий, не слишком интересовавшийся личными раздорами между людьми, скорчил рожу и пожал плечами:

— Пусть странно, но это их дело. Какие еще новости?

— Наши консулы провели новый закон, запрещающий человеческие жертвоприношения, — со смехом сообщил Рутилий Руф.

— Что ты сказал?!

— Закон, запрещающий человеческие жертвоприношения.

— Чудеса! Ведь принесение в жертву людей давно уже не является частью общественной или приватной жизни в Риме! — Марий с отвращением отмахнулся. — Ерунда какая-то!

— Кажется, пока Ганнибал маршировал взад-вперед по Италии, в Риме принесли в жертву двоих греков и двоих галлов. Впрочем, сомневаюсь, чтобы это имело отношение к новому lex Cornelia Licinia.

— Чем же тогда вызвано его принятие?

— Как ты знаешь, порой мы, римляне, весьма неожиданным способом вносим новую струю в общественную жизнь. По-моему, новый закон относится именно к этой категории. Наверное, его принятие преследует цель оповестить Римский Форум о том, что убийства, насилие, лишение свободы магистратов отменяются, как и вся прочая противозаконная деятельность, — проговорил Рутилий Руф.

— Гней Помпей Лентул и Публий Лициний Красс представили какие-либо объяснения? — спросил Марий.

— Нет, они просто обнародовали свой закон, а народ его одобрил.

Марий махнул рукой. А сплетник продолжил рассказ:

— Младший брат нашего великого понтифика, исполняющего в этом году обязанности претора, был отправлен в Сицилию, чтобы управлять ею. Ходили слухи о новом восстании рабов — ты можешь себе это представить?

— Неужели в Сицилии как-то особенно плохо обращаются с рабами?

— И да, и нет, — задумчиво проговорил Рутилий Руф. — Во-первых, многие тамошние рабы — греки. Хозяин не станет подвергать их дурному обращению, ибо тогда не оберется бед: они очень независимые люди. Мне кажется, что все пираты, захваченные Марком Антонием Оратором, были обращены в рабство на Сицилии для обработки пшеничных полей. Такая работенка им не по нраву. Между прочим, — добавил Рутилий Руф, — Марк Антоний водрузил на своей ораторской трибуне нос самого большого из уничтоженных им пиратских кораблей. Впечатляющее зрелище!

— Не думал, что там может найтись для этого место. Представляю себе ростру, утыканную корабельными носами! — фыркнул Марий. — Ладно, Публий Рутилий, не будем на этом задерживаться. Какие еще события?

— Наш претор Луций Агенобарб посеял на Сицилии панику, молва о которой докатилась даже до провинции Азия. Он пронесся по острову, как ураган! Видимо, он давно не был на Сицилии, раз издал указ о том, что никто, кроме солдат и вооруженного ополчения, не имеет права носить меч. Естественно, на указ не обратили внимания.

— Зная Домиция Агенобарба, можно утверждать, что это было ошибкой, — усмехнулся Марий.

— Еще какой! Наплевательское отношение к его указу очень рассердило Луция Домиция. Вся Сицилия взвыла от боли! И я очень сомневаюсь, чтобы теперь там были возможны выступления подневольных или свободных людей.

— Да, Домиции Агенобарбы шутить не любят; зато и деятельность их приносит плоды, — сказал Марий. — Это все новости?

— Почти. У нас теперь новые цензоры, которые объявили о намерении провести самую полную за последние десятилетия перепись римских граждан.

— Давно пора. Кто такие?

— Марк Антоний Оратор и твой коллега по консульству, Луций Валерий Флакк. — Рутилий Руф поднялся. — Не прогуляться ли нам, дружище?

Пергам отличался, наверное, самой тщательной планировкой и наибольшей красотой из всех городов мира; Марий был об этом наслышан, а теперь получил возможность удостовериться в этом самолично. Даже в нижней части города, раскинувшейся под акрополем, не было извилистых улочек и жалких лачуг. Любое строительство жестко контролировалось и подчинялось непоколебимым правилам. Повсюду, где жили люди, были проложены канализационные трубы, во все жилища подавалась под давлением питьевая вода. Излюбленным материалом здешних строителей был мрамор. Везде высились великолепные колоннады, агора поражала простором и превосходным качеством окружающих ее статуй, на склоне холма размещался огромный театр.