Игорь Генералов - Святослав (Железная заря)

Ночь тёмная, густая как кисель, своя для перешедших границу миров кромешников, плотной наволочью закрывала землю. На поле, ближе к городу, где угадывались очертания двух сходившихся друг к другу и суясавших равнину холмов, сновали огоньки факелов. Там ромеи поставили свои камнемёты, выставив с ними большое латное охранение. В течение дня метали под стены и в город полусгнившие туши животных. Многие по сказкам были наслышаны о хитрости ромеев кидать в крепость врага падаль, чтобы занести к непокорным защитникам заразу, дабы болезни выкосили здоровых воинов. Кое-кто говорил, что ромеи ещё добавляют туда какой-то хитрый яд, чтобы от одного запаха падали выжигалось нутро человека. С опаской туши сволакивали крючьями в кучу за стены, обливали смолой и сжигали, распространяя тошнотворный удушливый запах на многие сажени.

Колот, пришедший проверить своих кметей, считал факелы, сбившись на пятом десятке, соображал, что это могло быть. Нагретый за день камень дышал теплом, свежий ветерок разгонял вонь, идущую от остывающих углей сгоревшей падали. Сосредоточиться мешала болтовня ратника, что без умолку трещал, перескакивая с родной веси на войну и ромейского базилевса. Колот зашипел на него и ратный обиженно замолчал.

Тишину нарушал согласный стук молотков, скрипение катков и воловий рёв. Окрики с ромейской стороны становились всё слышнее, огней прибавилось. «Камни таскают, — подумалось Колоту, — ужели ночью начнут стрелять?» На стенах Доростола прибыло воинов, на всякий случай поднятыми воеводами. Прошёл толк, что на противоположной стороне, обращённой на заход, происходит то же самое, сказывали, что где-то ходит князь. Святослав вскоре появился на прясле, где находился Колот, в распахнутой ферязи, наброшенной на белую рубаху. Увидев Лапу, узнал его, ответив на приветствие:

— Поздорову тебе, Колот. Вишь, — кивнул в сторону ромеев, — пороки ладят. Ежели стрелять начнут, со стен уводи людей, оставляй только сторожу.

— Понял.

Не прошло и часа, как что-то тяжко свистнуло над головами, заставив невольно пригнуть головы, и грохнулось с треском в городе.

— Гасите огни!

Один за одним тушили факелы, опуская с коротким шипением в бочонки с водой. Камни летели чаще. Один ударил в зубец недалеко от Колота, обрызгав каменной крошкой. Говорливый ратник схватился за лицо обеими руками, в голос завыл от боли. Лапа бросился посмотреть на рану, с силой оторвав руки от лица кметя. Длинный острый обломок камня угодил в глаз. Колот передал раненого уходившим со стены воинам.

В городе, похватав брони и оружие, бегали кмети, гудели к сбору трубы. Камни невидимой карой рушились сверху, от невозможности им противостоять хватало отчаяние. Пронеслось несколько горящих снарядов, где-то полыхнуло, там запели рожки к тушению огня. Пока собирались, отряжая рать, готовую ринуться хоть на смерть, но остановить неумолимый камнепад, ромеи расстреляли все приготовленные запасы и затихли до утра. Утром Святослав приказал перенести оставшееся обилие, коней и раненых в середину города, куда пока не достреливали камнемёты, а кметям ставить шатры в плотной близости стен так, чтобы камни не могли попадать.

Раненых было много. Зной, скученность людей делали своё дело: пустячная рана загнивала, убивая воина. Знахарей не хватало, местные, кто остались в городе, помогали, чем могли. Раненых помещали в дома, где от камней хотя бы могла защитить крыша.

Колотова сотня и сотня Звенца освободили двухярусный большой дом со двором. Вечером Лапа с четырьмя соратниками пришли проведать своих, принеся гостинец — несколько лепёшек и свежей колодезной воды — еды снова в городе не хватало. В доме было душно, невзирая на отвёрстые оконницы, тяжкий запах гниющей плоти шибал в ноздри, грудой бурого тряпья лежали повязки. Один из лежащих ратных схватил Колота за рукав:

— Слышь, старшой, закончилась нить моя, но потеряла меня Морана, и застрял я на кромке. Прошу, помоги перейти!

Колот едва узнал Квашню, ратного своей сотни. Осунувшееся, землистого цвета лицо, посиневшие губы, теплилась душа в уже почти мёртвом теле. Лапа отогнал от Квашни кметей, готовых вынести соратника, те, поняв, отошли. Колот медленно, пытаясь оттянуть время, потащил нож из-за пояса. Тяжело отнимать жизнь товарища, хоть и облегчая ему страдания. Колот колебался, нечаянно ловя взгляд ратного, хоть и знал, что будет преследовать этот взгляд всю жизнь, во снах смотреть с укоризной. Но Квашня прикрыл глаза, успокоившись, губы чуть тронула счастливая улыбка он уже видел пращуров своих и ждал освобождения. Нож мягко вошёл в сердце, обрезав тонкую нить, связующую душу с телом...