Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

Арнау выпрямился.

Бернат Эстаньол?

— Нет. Я никогда не была в тех местах и ни за кого не выходила замуж.

— Разве у тебя не было сына по имени Арнау Эстаньол?

— Нет, я не знаю никакого Арнау Эстаньола.

Арнау повернул голову к Франсеске.

Николау Эймерик и Беренгер д’Эриль зашушукались между собой, а затем инквизитор, кивнув нотариусу, снова посмотрел на старуху.

— Слушай, — приказал он Франсеске.

— Заявление Жауме де Бельеры, сеньора де Наварклеса, — начал читать нотариус.

Арнау насторожился, услышав имя де Бельеры.

Отец о нем рассказывал.

Он с любопытством слушал предполагаемую историю своей жизни — ту, которую Бернат унес с собой в могилу. Арнау впервые узнал, что его мать вынуждена была кормить молоком новорожденного сына Льоренса де Бельеры.

И после этого ее называют ведьмой?

Версия Жауме де Бельеры о бегстве его матери в связи с тем, что у новорожденного появились первые признаки дьявольской болезни, вызвала у Арнау ухмылку.

— Потом, — продолжал читать нотариус, — отец Арнау Эстаньола, Бернат, освободил его при попустительстве охраны, убив при этом невинного мальчика, и оба бежали в Барселону, покинув свои земли. Уже в Графском городе их приняла семья коммерсанта Грау Пуча. У доносящего есть сведения, что ведьма стала публичной женщиной. Арнау Эстаньол — сын ведьмы и убийцы, — закончил он.

— Что ты можешь на это сказать? — спросил Николау у Франсески.

— Что вы ошиблись в проститутке, — спокойно ответила старуха.

— Ты! — закричал епископ, показывая на нее пальцем. — Публичная женщина! Ты смеешь ставить под сомнение утверждение инквизиции?!

— Я здесь не как проститутка, — невозмутимо заметила Франсеска, — и не для того, чтобы меня за это судили. Святой Августин писал, что Бог сам будет судить распутниц.

Епископ покраснел:

— Как ты смеешь цитировать святого Августина? Как?..

Беренгер д’Эриль продолжал кричать, но Арнау его уже не слушал.

«Святой Августин писал, что Бог сам будет судить распутниц…»

Много лет тому назад в одном из домов Фигераса он слышал то же самое от одной публичной женщины.

Разве ее звали не Франсеска?

«Святой Августин писал…»

Как это возможно?

Арнау повернулся лицом к Франсеске: за всю свою жизнь он видел ее всего лишь дважды, но эти встречи, судя по всему, стали судьбоносными.

Все члены трибунала следили за его реакцией на допрос старухи.

— Посмотри на своего сына! — закричал Эймерик. — Ты отрицаешь свое материнство?

Арнау и Франсеска слышали, как эти крики отражались эхом от стен зала. Он все так же стоял на коленях, повернувшись к старухе, а она смотрела вперед, на инквизитора.

— Посмотри на него! — снова закричал Эймерик, показывая на Арнау.

Легкая дрожь пробежала по телу Франсески, глаза загорелись от ненависти к этому обвиняющему персту. И только Арнау, находясь рядом с ней, заметил, как кожа, отвисшая у нее на шее, почти незаметно втянулась.

Гордо выставив подбородок, Франсеска смотрела на инквизитора.

— Ты призна́ешься, — твердо заявил Эймерик, четко произнося каждое слово. — Уверяю тебя, ты призна́ешься.

— Via fora!

Громкий крик в одно мгновение нарушил спокойствие Новой площади.

Через нее пробежал мальчишка, повторяя призыв к оружию. Аледис и Мар переглянулись, а потом посмотрели на Жоана.

— Колокола не звонят, — ответил он им, пожимая плечами.

На церкви Святой Марии не было колоколов.

Однако возглас «Via fora!» прокатился по Графскому городу, и люди, удивленные неожиданным призывом, стали собираться на площади Блат, надеясь увидеть возле камня, указывающего на ее центр, знамя Святого Георгия. Вместо этого двое бастайшей, вооруженных арбалетами, направляли всех к церкви Святой Марии у Моря.

На площади Санта-Мариа, на плечах у бастайшей, под балдахином стояла статуя Святой Девы — в ожидании, пока люди соберутся вокруг нее. У статуи под своим знаменем собрались старшины общины и встречали толпу, которая спускалась по Морской улице. У одного из них на шее висел ключ от Святой Раки.

Люди подходили к статуе Святой Девы, их становилось все больше и больше.

В стороне, у дверей лавки Арнау, стоял Гильем, наблюдая за происходящим и внимательно слушая разговоры горожан.

— Инквизиция схватила одного гражданина, морского консула Барселоны, — объясняли старшины общины.

— Но инквизиция… — начал было кто-то.

— Инквизиция не зависит от нашего города, — оборвал его один из старшин, — и даже от короля. Она не подчиняется ни приказам Совета Ста, ни викарию, ни судье. Ни один из представителей городской власти не является членом инквизиции. Таковым является Папа — иностранец, который хочет одних лишь денег от наших сограждан! Как можно осуждать в ереси человека, который только и жил что Святой Девой у Моря?