Андрей Серба - Быть Руси под княгиней-христианкой

— В таком случае, дочь моя, мы не должны терять ни минуты на посторонние разговоры. Мы знаем, что из положения, в которое ты поставлена гибелью Игоря, существует единственный выход — война с древлянами. Поэтому давай говорить лишь о нём и о том, чем может быть опасен для тебя верховный жрец Перуна и как лучше тебе вести себя при встрече с ним...

Ольга оказалась права — верховный жрец Перуна в сопровождении нескольких наиболее почитаемых в Киеве и его ближайших окрестностях жрецов и волхвов прибыл к ней сразу после завтрака. Гридни, предупреждённые о его возможном появлении, тут же сопроводили его к великой княгине. Ольга встретила волхвов в Золотой палате, восседая в кресле великого князя, что позволила себе впервые в жизни. Даже оставаясь вместо Игоря во время его походов, она, не желая кривотолков и всевозможных подозрений и обвинений, стремилась лишь при необходимости вершить дела в святая святых великокняжеского терема, его Золотой палате, и никогда не занимала кресла великого князя, ограничиваясь своим, стоящим слева от великокняжеского.

Но сейчас положение изменилось. Поэтому Ольга сочла необходимым без каких-либо промедлений, уже сегодня чётко и однозначно явить друзьям и недругам, что отныне хозяйка Руси — она и, нравится кому это или нет, им придётся смириться с необратимостью свершившегося. Одним из первых, кто должен знать об этом, верховный жрец Перуна, её враг с той давней поры, как священник Григорий стал её другом и ближайшим советчиком.

Утро было пасмурным, проникавший сквозь узкие стрельчатые окна [134] Стрельчатые окна — имеющие форму арки с остроконечным сводом. в палату свет скупо освещал её, и под потолком были зажжены свечи в резных серебряных подсвечниках. Напротив входа в конце палаты высился деревянный помост, вдоль него по стенам были укреплены массивные светильники. В их ярком свете были хорошо видны посреди помоста три изукрашенных золотом и драгоценными каменьями кресла из морёного дуба: широкое, на высоких резных ножках — посредине, два других, поменьше и пониже — по бокам от него. Это были кресла великого князя, его жены и княжича-наследника. Долго, слишком долго Ольга сидела слева от великого князя, хотя по своему влиянию на жизнь Руси и по её собственному убеждению её место было в кресле великого князя. Наконец сегодня справедливость восторжествовала и Ольга ни при каких обстоятельствах не допустит возврата к былому!

Гордо откинув голову на спинку кресла, положив руки на широкие подлокотники кресла, едва дотягиваясь носками сапожек до пола, Ольга мельком осмотрела застывших у дверей Золотой палаты жрецов и волхвов, остановила взгляд на верховном жреце Перуна. Тот, распрямив плечи и положив ладони на изогнутый верх посоха, тоже вперил взгляд в Ольгу. Они давно знали друг друга, много раз встречались и беседовали, однако с этого утра в их взаимоотношениях наступил новый поворот, и они как бы заново присматривались, чтобы заново оценить старого недруга и уже в зависимости от этого вести с ним разговор и предпринимать в дальнейшем какие-либо действия.

Верховный жрец Перуна мало походил на смиренного служителя Неба, всё выдавало в нём старого воина. Не белой домотканой рубахе было место на его широких плечах, а железной боевой кольчуге. На свой посох жрец опирался так, словно это была тяжёлая, всесокрушающая секира. Даже признаков кротости и послушания кому-то или чему-то нельзя было обнаружить в лице бывшего воина, наоборот, смелостью и решительностью дышали его черты. Не столь давно верховный жрец был воеводой, славился отвагой и презрением к смерти, под стягом князя Олега водил непобедимые дружины русичей на хазар и греков.

Нынешний верховный жрец и воевода Асмус были ближайшими соратниками князя Олега и его побратимами. Это Асмус во время знаменитого похода Олега на Царьград вогнал в обитые железом крепостные ворота стольного града Византии свой меч, а верховный жрец, в ту пору тоже воевода, подал князю свой щит. И этот славянский червлёный щит, повешенный Олегом на рукояти Асмусова меча, стал для ромеев напоминанием и грозным предостережением о могуществе Руси. Два сына верховного жреца сложили головы в боях с Новым Римом, поэтому бывший Олегов воевода был непримиримым врагом империи. Однако годы, многочисленные раны, перенесённые невзгоды и лишения походов не прошли для русича бесследно, и последние годы он стал служить Руси не мечом, а посредничеством между её сынами-воинами и их богами.