Вадим Саралидзе: Легенда о Коловрате

Толмач, испуганно склонившись, перевел его слова. Витязь, глядя прямо в глаза великому хану, улыбнулся, заметив удивление и испуг, промелькнувшие у него в глазах, когда он услышал знакомое имя. Он сделал еще пару неуверенных шагов и, под удивленный вздох телохранителей, бросил футляр под ноги Батыю. Сургучная печать треснула, и на снег выпали серебряные таблички с именем великого хана.

– На, забери. Не пригодилась.

Коловрат еще раз усмехнулся и как подкошенный рухнул на спину. Глаза его смотрели вверх, а губы шевелились, силясь сказать еще что-то. Хан подошел и опустился перед поверженным богатырем на одно колено, пытаясь расслышать слова. Тот заглянул своими голубыми глазами в черные глаза Батыя и тихо произнес:

– Ну вот, все же ты преклонил перед русскими колени.

Глубоко вздохнул и затих с широко раскрытыми глазами и улыбкой на лице. Толмач хотел было перевести и вдруг замялся, голос его дрожал, не в силах донести такую дерзкую речь, но Батый уже и сам понял смысл слов.

Субудай поцокал языком, указывая на поле битвы:

– Мы со многими царями, во многих землях, на многих битвах бывали, а таких удальцов и резвецов не видали, и отцы наши не рассказывали нам. Это люди крылатые, не знают они смерти и так крепко и мужественно на конях бьются – один с тысячею, а два – с десятью тысячами. Ни один из них не съедет живым с побоища.

Под камнями и бревнами что-то зашевелилось. Совсем юный урусский ратник с окровавленным лицом выполз из-под дымящегося завала. И еще вдали кто-то звонко запел:

Батый резко выпрямился, с новым, доселе невиданным выражением на лице, и оглядел свои войска.

– Слушайте все!

Раздался над полем брани его властный и твердый голос:

– Если бы этот воин был моим, я бы держал его у самого сердца! Отдайте его тело тем храбрецам, вручите каждому золотую пайцзу как падишахам и не делайте им никакого вреда! Пусть они возведут ему курган и справят богатую тризну!

Батый повел рукой, указывая на склон, усыпанный снарядами от осадных машин и мертвыми телами, и, развернувшись, зашагал вниз по склону, погруженный в глубокое раздумье.

– Что дальше, хан? – спросил Субудай, отдавая жестами приказы.

– Ответ уже дан моим дедом – великим Темуджином! – ответил Бату, садясь на коня. – Мы идем до самого конца земли и моря! И даже таким храбрым багатурам не удастся заставить нас остановиться или отступить!

С тех пор прошли годы. Да что там годы – века пронеслись, словно стая птиц!

Многое быльем поросло.

Нет уже прежней столицы Великого Рязанского княжества и не будет никогда – у подножья величавых городских валов стоит лишь крохотное село Старая Рязань.

Разгромив Русь, а потом войско венгерского короля, монгольские войска дошли до последнего пристанища – берегов Средиземноморья.

Они сожгли Рязань дотла. Князь Ингварь Ингваревич, возвратившись из Чернигова вместе с Евпатием Коловратом, решил отыскать и предать земле тела убитых родственников и всех павших от меча Орды, очистить город от трупов, освятить оскверненные храмы. Но татары уничтожили все, что могли, превратив город в пепелище. Так что разрушенную славу Рязани перенял Переяславль-Рязанский, который в XVIII веке принял и само ее название.

А вот славу Евпатия Неистового, Евпатия Коловрата никому не удалось осквернить и разрушить. Пусть многие утверждают, что он и его подвиг – это всего лишь легенда, однако то, что он существовал, опровергнуть тоже никому не удалось.

Никто не знает, стал ли Коловрат народной легендой, которая пережила века, или богатырь воплотился от рязанских былин и сказаний.

Мы знаем лишь то, что он есть, – и реальней во сто крат живущих сейчас, и принес пользы Русской земле куда больше, чем мы, его потомки.

Кто мы? И куда идем? Нет ответа.

Но пока будем знать, откуда мы и кто был вначале, – путь наш будет светлее.

И мы расскажем легенду о Коловрате своим детям и внукам так же, как наши отцы и деды рассказывали нам.

6731 год – дата «от сотворения мира» – такая датировка была принята на Руси до Петра I. Это 1223 год от Рождества Христова. У историков нет единства относительно того, как соотносятся между собой даты первых столкновений с монголами «от сотворения мира» и «от Рождества Христова». Причина не только в изменениях хронологии за последние столетия, но и в том, что летописные источники тоже часто противоречат друг другу. Поэтому называют и 6730, и 6731, и 6732 годы. – Прим. ред.