Владимир Афиногенов - Поход на Царьград

— Брат мой, ты напомнил о горе и моего рода… Как-то зимой в наши заснеженные леса вломились на мохнатых лошадях печенеги, сожгли селение, стариков и детей побили стрелами, оставшихся в живых мужчин, а их было с десяток, не больше, посадили в крытую деревянную повозку и подожгли. Мужья и братья горели заживо, но никто из нас, собранных в кучу девушек и женщин, не слышал их вскриков и стонов… А потом нас погнали через леса на разные торжища. Видишь, мне повезло…

— Да, Настя, — назвав её славянским именем, задумчиво промолвил Клуд, — а может статься, и Мерцану я когда-нибудь встречу… Может, ей тоже повезло, как и тебе… А, Настя?

— Все может быть… Пути Господни неисповедимы, Клуд, как говорят проповедники Христовой веры… Жди и надейся!

— Ждать?! А сколько можно? Надо спешить…

Глаза Доброслава сверкнули решимостью, на щеках появился румянец. Аристея залюбовалась им и невольно, сама не отдавая себе отчёта, в каком-то неудержимом порыве поцеловала Клуда.

Доброслав, кажется, засмущался более, чем Аристея, но потом справился со своими чувствами:

— Ну, мне надо идти…

— Посиди пока… — попросила древлянка. — Вот ты говоришь — спешить. А куда спешить?… Одно и то же везде: слёзы, горе, кровь и муки. Ранее мне говорили, что у ромеев вера добрая, человеколюбивая, а вчера прочитал муж из божественной книги, а в ней такие слова, хорошо их запомнила: «Не думайте, что я принёс мир на землю; не мир пришёл я принести, но меч». Это Евангелие от Матфея. Тут сказано про христианского Бога. И ещё там говорится: «Ибо я пришёл разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её…» Как же?! И неужели так всегда будет?! — воскликнула в отчаянии женщина.

— Не ведаю, Аристея… Хоть и называют меня колдуном, вещателем. Многое сокрыто от глаз наших. Я вот ничего бы не пожалел, чтобы узнать, кто же навёл тогда хазар на наше селение в праздник… А что навёл — в этом не сомневаюсь, потому как в Световидов день наши поселяне на капище оружия с собой не берут…

Аристея как-то странно посмотрела на Клуда и вдруг решительно произнесла:

— А если скажу? Будешь меня любить? А? — И, озорно вскинув на Клуда васильковые глаза, увидела, как от удивления переломилась левая бровь Доброслава. — Что, дорогую цену запросила?… Это я так… Ладно, скажу, как брату родному… От мужа узнала, что навёл хазар за несколько золотых бывший тиун Иктинос, сейчас он у василевса Михаила служит в должности регионарха.

Доброслав Клуд жил в Крыму, среди ромеев, знал греческий, и ему не надо было объяснять, кто такие василевс и регионарх. Последний — это человек, ведающий людьми, поддерживающий порядок в одном из четырнадцати регионов Константинополя.

— Иктинос? — воскликнул в ярости Клуд. — Я запомню это имя, скорее не имя, а кличку зверя, и отныне буду молить Перуна, чтобы он в его голову пустил громовую стрелу… Может быть, я ещё и сам встречусь с ним… Как ты сказала, Настя? Пути Господни неисповедимы? Да, это так: будущее наших судеб и судеб наших недругов в руках богов. Но мы тоже должны не сидеть, а идти к этому будущему навстречу. Поэтому спешить надо!

Из задумчивости Аристею вывел сильный стук в дверь, и не просто стук, а колот. Колотили висевшим на крюке кованым кольцом. Аристея метнулась к двери, распахнула её. На пороге стоял велит с испуганным лицом и, указывая на сгрудившихся у повозок людей, сказал:

— Там солевары бузят… Аристарха связали, отцепили от телег оглобли, грозятся убить того, кто подойдёт к ним.

Достаточно было взгляда, чтобы увидеть — заварил всю эту бузу [28] Буза — лёгкий хмельной напиток из проса, гречихи, ячменя, распространённый с древних времён в Крыму и на Кавказе. В переносном смысле — скандал, беспорядок. чернобородый, который давеча просил Аристарха задать лошадям корм.

Сынишка Аристеи тоже высунул голову в дверь, спросил:

— Мама, почему они шумят?

— Служанка! — живо крикнула Аристея. — Забери мальчика! А ты, велит, опусти дротик жалом вниз.

Недаром она была дочерью старейшины рода — умела повелевать, а в минуты опасности брать себя в руки и принимать нужные решения.

Солевары, завидев на ступеньках дома хозяйку и выразительный жест солдата, говорящий о мирных намерениях, слегка расступились и тоже опустили оглобли. Вперёд вышел чернобородый:

— Прости нас, сестра, но виноват он, главный велит. Вместо овса кинул в кормушку лошадям не пойми что — не сено, а труха. Вот и… А солдаты бросились защищать своего начальника, тогда мы за оглобли и взялись…