Алан Саваж: Восемь знамен

— Устроит это вашего господина, Баррингтон?

— Все великолепно. Роберт разглядывал двух девушек, которые, склонив головы, ожидали его в отведенной переводчику палатке. — Когда мы увидим императора? — Он знал, что самые разнообразные подарки уже отосланы в город.

— Скоро, — заверил Ван. — Вам понравились эти девушки? И все-таки вы отказываете себе в удовольствии ими насладиться. Странные вы люди.

— Такова воля моего господина.

— Как может господин управлять тем, что находится вне поля его зрения?

Но Роберт велел девушкам уйти — он прекрасно понимал, что может надеяться на продвижение по службе лишь при условии, если останется у Макартни на хорошем счету. Спустя два дня Ван сообщил, что император готов их принять. Собственно говоря, император намеревался пожаловать к ним собственной персоной, поскольку вход в город для них по-прежнему был закрыт.

Спешно созванные Макартни члены посольства, облаченные в парадные мундиры, увидели, как из городских ворот высыпают толпы зевак, желающих посмотреть на церемонию. Запели сигнальные трубы, зазвенели медные тарелки, и через несколько минут в воротах показалась императорская процессия. Окруженная евнухами и вооруженной охраной длинная вереница паланкинов, которые несли рабы, медленно обогнула площадку с палатками британского посольства и остановилась. По лагерю забегали-засновали слуги, расстилая огромные ковровые полотнища желтого цвета.

— Желтый — императорский цвет, — пояснил Ван. — В желтый было окрашено знамя самого великого Нурхачи, и этот цвет является самым главным в Китае. Только члены императорского рода могут носить желтые одеяния.

Наконец ковры были расстелены, и большинство паланкинов освободилось от своей ноши — великого множества чиновников и родовитой знати; все они расположились по старшинству, прячась под зонтами, которыми слуги закрывали их от лучей высоко поднявшегося в безоблачном небе солнца, припекавшего, несмотря на позднюю осень, еще довольно сильно. Продолжала звучать музыка — для европейского уха слишком несогласованная, бесконечно повторяющая одну и ту же тему, между тем паланкин, находившийся в центре процессии, стоял закрытым. Но вот музыка смолкла, раздвинулись занавеси, и из паланкина шагнул наружу император Сяньлун.

Роберту хотелось поближе рассмотреть этого человека — возможно, самого могущественного на земле, — но он был вынужден последовать примеру окружающих и пасть ниц; лишь мельком ему удалось взглянуть на крупное, мягко очерченное лицо с тонкими усиками, отметить полноту, на удивление высокий рост и не по возрасту легкие движения китайского повелителя, облаченного в императорский желтый с красными драконами халат, ниспадающий на желтые лайковые сапоги. Желтого же цвета была и круглая шляпа императора.

Из англичан один лишь Макартни, как и условились, не опустился на колени — его светлость только поклонился до пояса.

Император поднял руку.

— Вам нужно выйти вперед, — прошептал Ван.

Роберт приготовился встать.

— Нет, нет, — предостерег Ван. — Ползком.

Роберт посмотрел на Макартни.

— Лучше делайте, как он говорит, — велел виконт.

«Да, для него-то все идет лучше некуда», — подумал Роберт, медленно продвигаясь вперед мимо простертых ниц китайских и маньчжурских сановников; сзади за ним шел Макартни, а рядом, локоть к локтю, полз Ван.

— Как я буду переводить — уткнувшись в землю? — буркнул Роберт.

— В нужный момент вы сможете выпрямиться, оставаясь на коленях, — ответил Ван.

Они доползли до желтого ковра и снова коснулись лбами земли.

— Кто пришел засвидетельствовать почтение Сыну Небес? — спросил император.

Его светлость был предупрежден об этом вопросе императора, и Роберт заранее научил лорда надлежащему ответу на сносном маньчжурском:

— Виконт Макартни, чрезвычайный и официальный полномочный министр его величества Георга Третьего, короля Великобритании, Франции и Ирландии.

— Ты привез дань Сыну Небес от этого короля? — спросил император мягким тонким голосом.

Макартни взглянул на Роберта, и тот распрямился, по-прежнему стоя на коленях.

— Ваше величество, мой господин привез предложения о торговле между нашими двумя народами, которая может пойти на пользу обеим странам.

— Торговля? — удивился император. — Что мир варваров может предложить нам, если у нас есть все, чего мы желаем?

Последовавший ответ его светлости заставил Роберта нахмуриться. Но он находился здесь для того, чтобы переводить Макартни, а не высказывать собственное суждение.