Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

Между тем командование фронтов и армий восприняло «случаи необходимости» как приказ не прекращать наступление, тем более что противник в некоторых местах позволял себя теснить, отчего полки и дивизии, продвинувшись вперед на несколько сотен метров, закрепиться на этих позициях не успевали и тут же получали приказ двигаться дальше. Как Еременко, так и Конев, — впрочем, как и многие другие начальники рангом поменьше, — полагали, что раз есть возможность продвигаться, надо продвигаться. Такое продвижение отмечалось приказами по армии и фронту, освобожденные населенные пункты перечислялись по радио и в газетах, доклады о них ложились на стол самому Сталину. А это, помимо отвоеванной территории, приносило командирам всех степеней ордена, звания, почет и уважение.

Конечно, все знали, что немцы не могут не готовиться к новому наступлению на Москву, потому что время осенней распутицы и вслед за ней зимних холодов должно вот-вот наступить с неотвратимой последовательностью. Более того, в Генштабе и в штабах Западного и Брянского фронтов представляли себе, какими силами и с каких исходных рубежей это наступление начнется. Но представляли весьма приблизительно. Поэтому считалось, что держать надо практически все рубежи без исключения, потому что противник хитрит, выдавая то одни исходные рубежи за основные, то другие, а наша разведка ничего определенного выяснить не может. И командующий Западным фронтом генерал Конев, и командующий Брянским фронтом генерал Еременко, и начальник Генштаба маршал Шапошников, получая новые разведданные, терялись в догадках, откуда можно ожидать главного удара, а откуда второстепенных, отвлекающих. И когда именно эти удары последуют.

Первый удар последовал 30 сентября. И, как обычно, неожиданно. И ни в том месте, где ожидали.

Начиная операцию по окружению и захвату Москвы под кодовым наименованием «Тайфун», 30 сентября рано утром после короткой артиллерийской подготовки танковая группа генерала Гудериана нанесла удар по войскам Брянского фронта, прорвала в двух местах их позиции и двинулась основными силами в сторону Орла, а частью сил на Брянск, охватывая Третью и Тринадцатую советские армии с юго-востока, в то время как Вторая полевая немецкая армия под командованием генерала Вейхса замыкала окружение с севера.

Генерал Еременко вскоре потерял управление войсками, кинулся в Третью армию, в полосе которой, как ему казалось, развернутся главные события, рассчитывая из штаба армии руководить фронтом, да там и застрял, поскольку армия через два дня немецкого наступления оказалась в полуокружении и вынуждена была пробиваться пока еще через неплотные стенки образовавшегося очередного котла.

Пока в Генштабе решали, как исправить положение, 2 октября начали наступление главные силы группы армий «Центр» против войск Западного фронта, которыми командовал генерал Конев. Здесь наступали две танковые группы и две полевые армии немцев. Они, прорвав оборону Западного и Резервного фронтов севернее и южнее Вязьмы, двинулись вперед, почти не встречая сопротивления со стороны советских войск, расположенных на сто и более километров западнее Вязьмы, имеющих слабое прикрытие на флангах. Основные группировки наших войск продолжали стоять на месте, успешно отражая сковывающие атаки войск противника. Ни генерал-полковник Еременко, ни генерал-полковник Конев, ни маршал Буденный не ожидали ударов немцев по своим флангам, подходы к которым были лишены хороших дорог, вне которых немцы, как всем хорошо известно, успешно продвигаться не способны, считая эти удары отвлекающими, и практически не приняли никаких мер, чтобы их парировать. К тому же с началом наступления немецкая авиация подвергла бомбардировке все командные пункты, начиная с КП фронтов, кончая дивизиями, потому что эти КП как обосновались в том или ином месте, так там и оставались, никуда не двигаясь. Да и зачем? Немцы не беспокоят, а от добра добра не ищут. А немцы не беспокоили до поры до времени.

Роскошная белая усадьба, из которой Конев руководил фронтом, неожиданным налетом немецких бомбардировщиков была превращена в руины, погибло много штабных офицеров, но Ивану Степановичу повезло — он не был даже ранен. Зато связь с армиями и Ставкой ВГК была утрачена, армии не получали никаких указаний, не знали общей обстановки в пределах не только фронта, но и у соседей.

4 октября Конев почувствовал, что надо что-то решать, иначе будет поздно, но почувствовать — одно, а знать точно — совсем другое, у него же не было почти никаких данных, которые он мог бы предъявить в Ставку для принятия соответствующих решений. Он пытался как-то заделывать бреши, бросая в них отдельные части, не зная, какие силы им противостоят и как велики эти бреши, ссылаясь в разговорах с начальником Генштаба на то, что Резервный фронт позиции не удержал, а Западному приходится отдуваться, уверяя Шапошникова, что в сторону Юхнова и Ржева движутся мелкие группы противника, которые не трудно будет уничтожить, если выделить для этого соответствующие резервы.