Анатолий Корольченко - Атаман Платов

— Совершенно верно. Армия разобщена глубокими оврагами, резерв не может поддерживать стоящие впереди войска…

Раевский отмахнулся рукой.

— Не от Москвы зависит спасение России. Нужно прежде всего сберечь войска. Мое мнение: оставить Москву без сражения. Я согласен с князем.

Воцарилась тишина. И в ней с особой явственностью прозвучали слова Кутузова.

— С потерею Москвы не потеряна Россия. Первою обязанностью поставлю сохранить армию и сблизиться с теми войсками, которые идут к нам на подкрепление. Самым уступлением Москвы приготовим мы гибель неприятелю. Из Москвы я намерен идти по Рязанской дороге. Знаю, что ответственность падет на меня, но жертвую собой для блага отечества.

Фельдмаршал замолчал, и были слышны за дверью голоса: там находились солдаты и любопытствующие жители. Все хотели взглянуть на Кутузова.

Опираясь руками о подлокотники кресла, Кутузов подался вперед, коротко произнес:

— Повелеваю отступить, — и устало махнул рукой.

Матвей Иванович возвратился на квартиру в таком состоянии, словно с похорон своих детей. Мысль об оставлении Москвы заслоняла его личное горе, вызванное отставкой, требовала от него проявления действий. Мог ли он, всю жизнь проведший в походах, в этот тяжкий для родины час находиться не у дел?

— Ваше превосходительство, вам пакет прислан, — оставленный при нем хорунжий протянул опечатанный сургучом конверт.

С Дона! — угадал он по почерку. Писал наказной атаман Андриан Денисов-шестой: «Ополчение Донское двинулось уже в поход, на сборное место к Москве. Я должен к чести рода нашего по справедливости вам донести, что казаки идут на защиту отечества с совершенно ревностью и охотою, а некоторые, не довольствуясь еще тем, что сами выступают, помогают по мере избытка своего и другим сотоварищам своим».

— А как же иначе! — воскликнул Матвей Иванович. — На то они и казаки!

Денисов далее писал, что на кони сели от мала до велика, начиная с семнадцати до шестидесятилетних бывалых казаков, собрано двадцать шесть полков и одна шестиорудийная на конной тяге батарея. И они уже вышли в путь.

В большом волнении Матвей Иванович дочитал письмо, а потом заставил хорунжего перечитать вслух еще раз.

— Идут на помощь с Дона казаки! — сказал атаман, вышагивая в волнении по тесной комнатенке. — Поднялся стар и млад. Несдобровать Бунапарте против силы такой!

Миновав восточную окраину Москвы, растекшиеся по городским улицам колонны отступающей русской армии вновь слились в единый поток, устремившийся на Рязань. Раненных в Бородинском сражении были тысячи. Тех, кто не мог передвигаться, увезли ранее транспортом полевых лазаретов, а здесь были те, кто мог еще стрелять и не пожелал покинуть товарищей. Шли с тяжелым чувством, какое бывает после ратной неудачи, но сейчас еще прибавилось горькое сознание сдачи неприятелю Москвы.

Ночью на привале пехотного батальона Матвей Иванович услышал разговор двух солдат.

— Уж лучше бы погибнуть при Бородине, чем сдавать белокаменную хранцузу, — горестно высказал один.

— Отольются ему наши беды. Попомни слово, отольются. Боком выйдет этот поход, — отозвался второй глухим прокуренным голосом.

У генерала от этих слов кольнуло в груди. Захотелось подойти к солдатам, обнять, утешить и вместе с ними разделить горе.

Никто точно не знал, куда держит путь армия, где конечный пункт, какая цель марша. Ходили противоречивые и разные толки, но все это были предположения. Своего замысла главнокомандующий не выдавал. Даже Беннигсен не знал намерения своего начальника. На все вопросы Михаил Илларионович уклончиво отвечал, что армия держит путь на Рязань, а куда последует далее — один бог ведает.

— Но ведь, заняв Москву, неприятель пойдет на Петербург! И в южные, неразоренные войной губернии он тоже может пойти и тем самым укрепит себя.

— Идем, куда нужно, — отвечал фельдмаршал.

На второй день после оставления Москвы головные части вдруг повернули на Тульскую дорогу, а еще через неделю перешли на Калужскую. Такого маневра никто не ждал.

Опасаясь, как бы находившиеся в арьергарде казачьи полки не сбились с маршрута — потом их ищи-свищи, — Матвей Иванович заспешил к ним.

Его встретил генерал Милорадович. Он только что получил от главнокомандующего указание.

— Касается оно и ваших казаков. Михаил Илларионович требует оставить на высотах прикрытие, а потом, когда неприятель принудит, оно должно отступить по Рязанской дороге.