Фритцше Клаус - Цель – выжить. Шесть лет за колючей проволокой

Но есть сегодня и основание предполагать, что опытный разведчик-профессионал умеет определить по характеру человека годность или негодность его для тайной разведки. Предполагаю так потому, что госбезопасность ГДР в 1961 году наводила справки обо мне. В моем личном деле из архива госбезопасности, которое мне отдали в 1996 году, на первой странице сформулировано задание: «Кандидат поддерживает личные контакты с одним руководящим сотрудником почты ФРГ в г. Ганновер. Перспективное задание кандидата – завербовать данное лицо для сотрудничества с нами».

Кандидат – это был я, а целевое лицо – племянник, с которым имел очень тесный контакт. Он приезжал к нам в гости, переписка бывала очень частая. Согласно документам личного дела, сначала расспрашивали «доверенных лиц» на рабочем месте и соседей моей квартиры (35 листов). Потом в течение полугода подслушивали все мои телефонные разговоры (записи разговоров – 183 страницы). Заключение, написанное после 9-месячной разведки, гласит: «Целевое лицо за прошедшее время в ГДР не приехало. Результат исследования кандидата заключается в том, что надежность его по отношению к поставленному заданию весьма сомнительна. Поэтому дело закрывается».

Личный контакт с представителями данного учреждения за весь период расследования – не состоялся. Я очень благодарен за умную оценку того сотрудника МГБ.

За всю свою трудовую жизнь мне всегда удавалось доказать свою надежность в любом профессиональном деле. Посчастливилось мне в том, что опытный психолог-разведчик убедился в моей не надежности для подпольной работы.

Кабузенко. База трофейного оборудования.

Весна-осень 1947 г.

Н.П.Кабузенко с женой и сыном. 1961 год

Перевели меня в бригаду «вольных» военнопленных, выполнение норм в которой было еще хуже чем на рытье траншеи. В среднем давали меньше 20 %.

«Постарайся улучшить трудовые показатели», – дает мне наставление какой-то незнакомый офицер.

Теперь утром меня выпускают из контингента штрафников, а вечером я должен вернуться в тюрьму в тюрьме. Все же моя жизнь облегчилась тем, что рабочее время сократилось на 8 часов и контакты с начальством участка не запрещались.

Задание бригады – разгружать вагоны, которые поступают из Германии с так называемым «трофейным оборудованием». Позже я узнал, что, прежде чем был установлен объем репарационных поставок в СССР, спецчасти Советской армии начали в советской зоне демонтировать целые предприятия и отправлять оборудование в Союз в виде трофеев, которые не учитывались своей ценностью в сумме репарационных поставок.

На платформах всевозможные аппараты химических производств, измерительные приборы, целые распределительные щиты, металлоґконструкции демонтированных зданий, одним словом – укомплектоґванные цеха химических производств, которые раньше работали рядом с родной деревушкой.

Состав бригады – исключительно «новички», попавшие в плен весной 1945 года. В шутку их называют «последним призывом», т.е. к концу войны прочесали управленческие учреждения, где эти люди отсидели период войны за письменным столом. Практическая физическая работа им чужое дело. Не знают просто, как привести в движение многотонные тяжеловесы без подъемно-транспортных механизмов. В качестве инструмента предоставляют в наше распоряжение: лом каждому члену бригады и железнодорожные шпалы в неограниченном количестве.

Скорость разгрузки вагонов в Союзе имела исключительное значение. Простой вагона сверх положенного времени влечет за собой приглашение прокурора на места, а тот, в свою очередь, щедро раздает свои «подарки». Вагон подали, значит, у тебя есть шесть часов на разгрузку. На базе приобретенных в школе теоретических знаний о законе рычага и за три с половиной года плена, мне удалось освоить кое-какие приемы эффективного использования самого универсального инструмента в России – лома. Кроме того, имелись нормально функционирующие мозги и, что самое главное, желание получить «процентный хлеб» и прочие добавки за выполнение и перевыполнение норм.

Прошло менее недели, и впервые бригада получила полный рацион хлеба. Товарищи удивились тому, что с меньшей затратой физических усилий можно было добиться намного большего результата.

Я конкретно не знал, но все это время чувствовал, что за мной ведется специальный надзор. Немецкий командир штрафной роты, очевидно, имевший хорошие отношения с представителями управления лагеря, открыл мне, что надо мной выдана своего рода анафема. Начальник третьего лаготделения (откуда меня выгнали) добился приказа управления лагерной группы – военнопленного Фритцше никогда ни на какую должность больше не пускать.