Алексей Кулаковский: Расстаемся ненадолго

– Пшел вон! – крикнул на него Ладутька.

Балыбчик скоренько сполз с доски, шмыгнул в угол, к собаке.

Первой показалась из погреба Евдокия, но, увидев Ладутьку, тотчас подалась назад.

– Вылезай, вылезай! – крикнул ей Ладутька и, нагнувшись, посветил в погреб. Там увидел и Жарского с женой. Жмурились от света, боясь шелохнуться.

– Вылезайте и вы! – приказал Кондрат. – Поговорим чуток, трясца вашей матери!..

…Когда Андрей пришел в школьный домик, там уже был Никита Минович. Мария лежала тихо, но по лицу ее видно было, что девушке очень тяжело.

– Как? – скорее взглядом, чем словом, спросил Сокольный у Вержбицкого.

Врач горестно понурился. А Никита Минович шепотом объяснил: у Марии перебита ключица, верно, легкое задето.

– Обе наши девушки вышли из строя, – вздохнув, добавил он. – Ну, та быстро поправится, а эта…

Комиссар не договорил.

Прилетел на взмыленном коне посланец из штаба соединения и передал приказ Васильева срочно выделить в его распоряжение группу конных автоматчиков.

Андрей глянул на Мишу Глинского, и тот вихрем вылетел из хаты.

Спустя несколько минут конники поскакали к районному центру. Впереди группы галопом мчался Андрей.

– Опять повел сам! – возмутился Никита Минович.

…Андрей с группой автоматчиков вернулся только к полудню, к «квартире» Никиты Миновича подскакал прямо на коне. Он сообщил, что и районный центр находится в руках партизан. Клим Филиппович провел летучку-совещание командиров и комиссаров. Перед каждым отрядом поставлены новые конкретные боевые задачи. Красноозерскому отряду приказано удерживать деревню, оборонять подходы к районному центру с юго-запада.

– Что это у тебя? – спросил Никита Минович, увидав в руках командира что-то похожее на конверт.

– Письмо! – с гордостью проговорил Андрей.

– Неужто?.. – Никита Минович поднялся. – Откуда?

– От брата. По партизанской почте пришло. Один передал.

– Интересно… Покажи! А я думал, может, оттуда, – кивнул комиссар на восток. – Дождемся ли мы с тобой весточки оттуда, командир?

– Дождемся, Никита Минович. Уверен!

– Хорошо, что уверен. И я верю… Так что же тебе брат пишет?

Никита Минович вынул из самодельного конверта исписанные листки. С ними выпала маленькая фотокарточка.

– Ага, тут, стало быть, всего понемногу. – Он поднял с пола карточку, подошел к единственному оконцу. С мутноватого любительского снимка пытливо смотрел на него мальчишка с двумя гранатами на поясе. Лицо его было до того живым, открытым, что казалось, вот-вот заморгает паренек.

Поднялся, подошел к оконцу и Мишин дед.

– На моего младшенького похож, – глянув, довольно проговорил он, – на внука.

Глянул бы еще кто-нибудь на юного партизана и тоже сказал бы наверняка, что это его сын или внук…

Это был Саша. Андрей рассказал, что узнал от брата о партизанских подвигах мальчишки. Оба старика долго, задумчиво молчали, а потом комиссар коротко заметил:

– Растут люди-соколы!..

Костя сообщал в письме, что, хоть и с большими трудностями, ему удалось встретиться с Сашей, что хлопчик теперь лучший разведчик в отряде.

Были в конверте письма и от Устина Марковича, от матери Андрея. Маркович писал, что он, бывший красногвардеец, командует сейчас партизанским взводом. Почерк его, как острый частокол, еще можно было разобрать, а вот над письмом матери Андрей изрядно покорпел, пока прочел, по догадкам, каждое слово. На двух сторонах листка, смоченного слезами, мать желала сыну счастья, здоровья, всякой радости, а о самой себе написать забыла, да и местечка на листке не хватило. Только из письма брата Андрей узнал, что живет она при нем, в отряде.

…Марии под вечер стало хуже, и Андрей, переговорив утром с Вержбицким, отдал распоряжение связаться с партизанским аэродромом, узнать, когда прилетит первый транспортник. Видать по всему, Марию придется эвакуировать на Большую землю. Некоторое время Сокольный таил эту мысль, ни с кем не делился ею. Понимал: нелегко будет эвакуировать Марию.

Никита Минович, как выяснилось позже, думал так же, как и Андрей. Решили заказать место в самолете, а сообщить об этом Марии командир пошел сам.

Шведиха открыла дверь и предостерегающе приложила к губам пальцы:

– Тише, товарищ командир, она спит…

Подле Марии сидела Варя. Завидев командира, хотела встать, что-то сказать, но Сокольный остановил ее. Неслышно прошел к небольшому топчану рядом с кроватью, снял ушанку, сел.