Людвига Кастеллацо: Тито Вецио

— Кажется, наш герой сегодня оставил дома свою отвагу, — прошептал Ланиста на ухо Скрофе.

— Посмотрим, что станет делать это ничтожество, — тихо отвечал владелец гетер, целиком придя в себя после пережитого только что страха и радуясь тому, что наглый хвастун наконец попал в переделку.

Но, к огромному сожалению собравшихся в таверне, все закончилось быстро и тихо. Вошедший сел и сказал несколько слов на том языке, который был известен только ему и Макеро, дополнив слова энергичным повелительным жестом. Хвастун тотчас повиновался. Согнувшись, не смея поднять головы и взглянуть на окружающих, он, словно побитый пес, выскользнул из таверны. Все присутствовавшие с удивлением посмотрели друг на друга.

— Албанского вина, — приказал африканец тоном, не терпящим возражений. Впрочем, в: этой таверне вряд ли нашелся бы хоть один человек, осмелившийся возразить ему.

— Слушаю, господин, — немедленно отозвался Плачидежано, радуясь, что сможет продать хоть немного вина, не находившего спроса у завсегдатаев таверны.

Окружающие пораскрывали от удивления рты.

Между тем белокурый юноша с голубыми глазами бросил на стол мелкую монетку, явно намереваясь уйти.

Таверна, до сих пор шумная, пустела.

Плачидежано, казалось, был целиком поглощен снятием воска с амфоры, содержащей дорогой нектар, затребованный нумидийцем. Последний задумчиво сидел за столом. Фламин, Ланиста и владелец гетер молчали, украдкой поглядывая на странного посетителя. Игроки прекратили свою партию в кости, и только проигравший переворачивал их на столе, словно надеясь обнаружить причину своего поражения.

Вскоре и горох, поджаривавшийся на сковороде, прекратил трещать. Наступила такая тишина, что было слышно, как лениво жужжат мухи да шлепает по полу босыми ногами подруга трактирщика. Мысли всех сидящих были прикованы к африканцу, а тот, хотя, скорее всего, прекрасно понимал это, оставался абсолютно невозмутим. Наконец вино было подано гостю с таким почтением, словно он был по меньшей мере патрицием.

— Дружище, — сказал африканец, попробовав вино и найдя его превосходным, — я не могу один выпить столько вина, и если эти добрые квириты не побрезгают чокнуться с иностранцем, долго служившим в рядах римских войск, то мне будет очень приятно.

— От всего сердца принимаю ваше ‘великодушное предложение, уважаемый. Надо заметить, что кто не умеет пользоваться благоприятным случаем, должен хотя бы научиться раскаиваться, — назидательным тоном заметил фламин, который любил выпить, но был скуп и обрадовался возможности выпить несколько кружек хорошего вина за чужой счет.

Все остальные также изъявили согласие.

— За ваше и мое здоровье! — воскликнул африканец, поднимая свою чашу. Провозглашение тоста в римском духе еще больше ободрило честную компанию. Между тем фламин, бывший уже и до того изрядно навеселе и еще больше опьяневший от албанского вина, напыщенно заявил:

— Клянусь именем всех богов и богинь, которым я когда-либо приносил жертвы, если этот человек не представитель одного из великих родов Африки. Пусть меня высекут, если он по крайней мере не брат или племянник великого Массинисы. [21] Массинисса (238–149 гг. до н. э.) — первоначально царь масилисв, живших в восточной Нумидии, затем властитель всей Нумидии. На первом же народном собрании я потребую, чтобы его сделали королем Нумидии, Пергама, Македонии или… да мало ли всяких государств находится под рукой великого Рима. Неужели хотя бы в одном из них не найдется пустующего трона для достойного человека… А пока, чтобы доказать мое глубокое к нему уважение, я готов выпить столько чаш этого изумительного вина, сколько букв в его имени.

Это был также и повод, чтобы узнать его имя, но нумидиец был не менее хитер и уклончиво ответил:

— Мое имя слишком коротко, чтобы в полной мере оценить вкус этого вина. Так лучше, мой любезный, попробуем выпить столько чаш, сколько мне лет. Вернее, столько, сколько я прожил пятилетий.

Это предложение было единодушно принято, и фламин остался очень доволен. Ведь ему предоставилась возможность поглотить восемь чаш вина в честь восьми пятилетий, прожитых щедрым африканцем.

Посетители были очень рады знакомству с нумидийцем. Ланиста, подойдя к нему, сказал:

— Клянусь Геркулесом, никто бы не поверил, что ты двумя словами превратил нашего свирепого льва в трусливого зайца. Человек, кулаком убивший лошадь и мечом поразивший больше сотни нумидийцев, поджав хвост, в страхе бежал от тебя.