Виктор Андриянов - Полынь чужбины

— Вот и тебе, мальчик, булочка!

— Спаси вас Христос, барыня! — кинулся он к ее руке.

Умиленный подношением и всем этим праздником раздачи подарков, он поделился своей радостью с гармонистом. Тот отчужденно взглянул на парня.

— Как же, раздобрилась! За нашу шкуру! Через год еще одну франзольку поднесет. Жди! — Парень закинул гармонь за плечо, и мехи вздохнули тяжело...

Алешку приняли рассыльным, потом перевели отметчиком, потом конторщиком. Склонившись над столом, он списывает в расчетные книжки углекопов рубли, копейки — сколько кому причитается. За тоненькой дощатой перегородкой бурлит толпа. Вперед протискивается грудастый шахтер в картузе, вся правая щека его густо усыпана синими метинками — уголек, видать, приласкал.

— Дяденька! Вот тут распишитесь,— говорит ему Алеша.

Окинув мальчонку хмурым взглядом, парень поставил в ведомости крестик.

— Давай книжку.—Раскрыл. Лицо его покраснело так, что даже синие метинки стали меньше заметны. Швырнул книжку на стол.—Подлюги! За что штраф-то?! Чем детей кормить буду? У-у-у! — замахнулся он на Алешу.

— Не тронь мальца! — осадили его из толпы.— Он такой же работяга, как и ты. Карпову грозись. А мальца не тронь. Китаевых он. Батька и браты —все в забое робят...

Через несколько дней отцу перебило руку. Ему выписали десятку и — на все четыре стороны: инвалиды руднику не нужны. Алексей перешел к сестре: его жалованья не хватало даже на то, чтобы стать к кому-нибудь на харч...

Господин в котелке так и не узнал, что встретившийся ему в коридоре бритоголовый человек самой своей биографией мог разрешить многие не понятные ему вопросы. Он один из хозяев шахты, главный бухгалтер Алексей Григорьевич Китаев, бывший рассыльный при управляющем Карповским рудником.

Человек со смуглым лицом и взглядом маклера приценился. Составы домчали петровский уголь к морю, там его приняли пароходы.

Радоваться бы купцу удачной сделке. А он тоскует... Есть от чего.

Эта история не выдумана. На донецкую шахту N3 4—21 действительно приезжал внук ее бывшего владельца Карпова. Но сам он признаться в этом не захотел. Вы понимаете почему...

Называют себя те, кто преодолел прошлое. Так, как, например, Келчевские.

Через несколько месяцев с очередной редакционной почтой от него пришло письмо.

«Помню день,— писал он,— когда родители пришли домой с советскими паспортами. Правда, в них была маленькая оговорка: «Советские граждане, постоянно проживающие за границей». Но все же это был первый большой шаг на пути домой.

Десять послевоенных лет — постоянные разговоры о том, «когда и как будем возвращаться». Люди перестали жить прошлым, верили в будущее. Как-то незаметно изменилось само положение русского человека за границей. В нем видели представителя великой Страны Советов. И это ко многому обязывало. В 1946 году отец становится членом Коммунистической партии Чехословакии. Нужно наладить работу городского транспорта Праги, и мама идет работать кондуктором, уже через полгода становится передовиком. Сестра в составе отряда Чехословацкого союза молодежи уезжает строить железнодорожную трассу «Дружба».

И вот наступил день, когда нам сказали: «Вам разрешено выехать в Советский Союз». Август пятьдесят пятого... Где ты, цыганочка-вещунья? Помнишь ли свое предсказанье: «Вернешься в родные края со спелыми яблоками»?

После войны прошло целое десятилетие, но за окнами вагона все еще мелькали разрушенные полустанки, поселки. Своими сердцами возвращавшиеся эмигранты постигали масштабы военной беды.

Стало понятным, почему затягивалось наше возвращение. Стране, вынесшей такую тяжкую войну, нужны были и силы, и средства, чтобы взять на себя устройство жизни тысяч людей. Эмигрантов не просто привезли на Родину, оплатив им все дорожные расходы,—каждой семье выделили безвозмездную ссуду.

Сейчас очень просто все разложить по полочкам и осудить заблуждения родных. Но вправе ли я так поступить?! Кто вернул мне Родину? Кому и чему обязан становлением своего мировоззрения? Деду? Его ошибкам и в то же время мужеству их осмыслить и исправить? Его нравственным мукам и трагической смерти? Отцу? Его духовной стойкости и последовательности? Матери? Ее представлению о долге и чести? Вероятно, все это в целом сформировало меня сегодняшнего.

А главное —это годы, прожитые на Родине или, вернее, прожитые вместе с Родиной. Более четверти века я не сторонний наблюдатель, я равный среди равных в своей стране.