Марта Фомина - Летопись нашего двора

— Иди сюда, Альберт! — взвинченным голосом сказала мать и, когда я подошёл к ней, добавила: — Что ты, как попугай, затвердил одно и то же? Вместо того чтобы в облаках витать, помоги матери: на кухне второй день стоит ведро с очистками, а ты внимания не обратишь.

— Пожалуйста, — сказал я весёлым голосом и понёс очистки во двор.

Когда я возвратился обратно, мать жаловалась:

— Вот уже третий день, Мария Анисимовна, меня мучает какое-то предчувствие: то приснится, будто я проваливаюсь в пропасть, то догоняю и никак не могу догнать Павла. Конечно, я не верю в сны, это предрассудки, но, знаете, так сердце болит: геолог — опасная профессия! И писем от него что-то давно нет!

Я прошёл в соседнюю комнату и взял песенник.

— О господи! — вымученным голосом воскликнула мать. — Что за бесчувственный ребёнок! Отец, может быть, на краю гибели, а он себе и в ус не дует! Знай поёт…

Тут я не выдержал и сказал:

— Зря ты, мама, беспокоишься. Папа же на необитаемом острове, какая там почта? А пою я потому, что у меня характер жизнерадостный.

— Не жизнерадостный, а чёрствый! — в сердцах крикнула мать. — Да перестань ты так глупо улыбаться! Посмотри только в зеркало, на кого ты похож! Гримасничаешь, как обезьяна!

Я взглянул в зеркало — и правда: рот перекосился, а глаза стали такие несчастные, словно я писал самую печальную на свете летопись.

И не мудрено! Попробуй стать жизнерадостным, когда взрослым это не нравится. Нет, видно, чтобы тренировать характер, надо подрасти — в детском возрасте жизнерадостным быть трудно.

Я, как всегда, проснулся от стрекота будильника. Раньше я совал его под подушку и продолжал спать ещё с часок, а тут подскочил на постели, как ванька-встанька: сегодня мы начинали тренироваться для будущих полётов в космос. Я жизнерадостно спрыгнул на пол, быстро оделся и заглянул в кухню: на столе, как всегда, бутылка с молоком и листок бумаги, — мать перед уходом на работу написала, что мне нужно сделать по хозяйству. Я хотел было налить молоко в стакан, но вспомнил про космос, вынул из потайного места детскую соску, натянул её на горлышко бутылки и стал сосать.

По правде говоря, невесёлое это занятие! И как только его младенцы выносят! Во-первых, развивается волчий аппетит, потому что молоко попадает в рот по капельке — курам на смех. Но в космосе можно пить и есть только таким образом: высасывая из бутылок или тюбиков, иначе всё рассыплется вокруг по кабине мелкими капельками — поди потом собери!

Целых десять минут я тянул из горлышка молоко — в другое время я бы двумя глотками покончил с ним. Но космонавту нужно быть терпеливым. Я оторвался от бутылки только тогда, когда под окном раздались космические позывные — это Димка насвистывал песню «Родина слышит…» Я сорвал с горлышка бутылки ненавистную соску, в один приём покончил с остатками молока и на перилах съехал вниз.

— Слушай, — даже не поздоровавшись, накинулся на меня Димка, — у тебя дома есть что-нибудь тяжёлое?

— Есть! — с готовностью откликнулся я. — Пресс-папье у нас — будь здоров!

— Какое там пресс-папье! — досадливо поморщился Димка. — Надо что-нибудь во много раз тяжелее.

— Ну, тогда кадка с фикусом: её даже отец с трудом с места сдвигает.

— Не годится, — отрезал Димка.

— Тогда чего же тебе?

— Нужно что-нибудь очень тяжёлое/ Петька придумал новую тренировку на давление, да вот груза не найдём.

— А что это ещё за давление?

— Ну, понимаешь, когда межпланетный корабль отправляется в космос, то он летит с громадной быстротой, чтобы оторваться от земли, потому что она его к себе притягивает. Ну, и космонавта тоже.

— Как это — притягивает? Что она, магнит, что ли?

— Ух и непонятливый ты! — накинулся на меня Димка. — Ну как тебе объяснить? Ну, ты на автомобиле ездил?

— Ездил.

— Помнишь, как тебя назад отбрасывало, когда шофёр сразу брал большую скорость?

Я кивнул головой.

— Так вот, с космонавтом то же самое произойдёт, только куда сильнее. И нам нужно к этому привыкать!

Тут меня осенило.

— Нашли над чем голову ломать! — сказал я. — Зачем же вам груз? Тут, выходит, нужна тренировка не на давление, а на дёрганье. Приспособим для этого какую-нибудь коляску — и дело с концом.

— Идея! — оживился Димка. — Как это я сам не додумался? — И он со всех ног бросился к зелёному домику, так что я с трудом поспевал за ним. — Ура! — закричал он, влетев в наш штаб. — Петька, Алик усовершенствовал твоё изобретение, можно приступать к испытаниям!