Макс Бременер - Пусть не сошлось с ответом!.. Присутствие духа

И еще одну радость сулил день рождения - радость и (Воля не посмел бы признаться в этом вслух) козырь в «отношениях» с Ритой: приезд отца.

Волин отец, Валентин Андреевич, - командир полка - уже почти два года служил на Севере страны. А до этого около трех лет он служил в том небольшом, до тридцать девятого года приграничном городе на стыке Украины и Белоруссии, где и теперь оставалась его семья. Там, где находился Валентин Андреевич теперь, не было школы десятилетки, а без нее, само собой, не мог обойтись Воля.

Воля любил отца, больше того - у него был как раз такой отец, какого ему хотелось иметь. (Ведь существовали ребята - Воля знал их, - которые любили своих отцов и все-таки мечтали втайне каким-то чудом оказаться сыновьями Громова, Папанина или Коккинаки.)

Он не мечтал об этом…

Ослепительно новый мир, которым Воля восхищался и который единственно притягивал его, стоял на таких людях, как его отец. Это был мир храбрых пограничников-дальневосточников, героев сражений у Хасана и Халхин-Гола, парашютистов, совершавших беспримерные затяжные прыжки, стратонавтов, бравших невиданные высоты; мир полковника Александрова из «Тимура и его команды» (на рисунке в книге он был похож на Валентина Андреевича), челюскинцев, папанинцев, Марины Расковой и летчиков, их спасших…

Это был мир людей, не дававших пропасть в беде ни одному нашему человеку и не допускавших на пашу землю ни одного, пусть самого хитрого, врага. Их мужество было скромным и даже скрытным. Полковник Александров говорил дочерям, что уезжает в мягком, а садился в бронепоезд, и Валентин Андреевич в прошлом году сказал, что едет на маневры, а уехал на войну с Финляндией.

Впрочем, этот мир могущественного мужества был Воле знаком главным образом по журналам, книгам и кино, хотя он и был сыном военного. Уж очень нечасто он видел отца в последние годы. А когда отец бывал рядом - о, в такие дни Воля совсем по-мальчишески, будто и не был старшеклассником, гордился отцом: его тремя шпалами в петлицах, его медалью «20 лет РККА», его тяжелыми гантелями («Видал, с какими гантелями мой отец делает гимнастику? Попробуй подними!») и всем без исключения, что об отце говорили, даже тем, что соседка тетя Паша сказала о нем: «Мягко стелет - жестко спать».

«Ловко! - с привычным восхищением думал он об отце. - Ей на мягонькое захотелось, а легла - жестко! Не нравится на жестком?.. Полежите, ничего, - значит, надо вам, раз папа так постелил».

Волина мать говорила мужу, что в свои редкие приезды он видит не того Волю, каким тот стал, а такого, каким он его когда-то оставил, уезжая на Север. По ее словам, стоило только появиться в доме отцу, и в Волином голосе оживали такие интонации и нотки, каких она давно не слышала у повзрослевшего сына.

И с той же замеченной матерью ребячливостью Воля рисовал себе в воображении предстоящую встречу с отцом, наперед празднуя и торжествуя множество побед…

Десять раз подряд он представлял себе, как под вечер приедет отец, как они втроем, с ним и с матерью, сядут пить чай в палисаднике, как потом мать скажет ему: «Прохладно стало, надевай без разговоров куртку!», и он будто нехотя натянет куртку с привинченным на груди значком «Юный ворошиловский стрелок».

Какой это будет великолепный миг! Отец скажет; «О, это новость! Когда ты успел сдать норму и получить значок?.. Ты мне об этом не писал». Он ответит: «Даже не помню точно когда. Между прочим, я немного перевыполнил норму. Представь себе. Зайдем как-нибудь в тир?»

И тут в воображении возникала еще картина, - ну, что ли, вторая серия первой.

…Они с отцом идут в тир - мимо городского парка, откуда доносится «…Можно быть очень важным ученым и играть с пионером в лапту», мимо кинотеатра, где вторую неделю идет «Если завтра война…», мимо трехэтажной гостиницы, возле которой стоят три новеньких «эмки»-такси (ими иногда пользуются приезжие, чтобы добраться до вокзала, до которого, впрочем, недалеко и пешком), мимо нарсуда, где у входа стоит свежевыкрашенная кабина телефона-автомата, а рядом висит красочный плакат «Болтун - находка для шпиона» - на нем изображен болтун, как раз говорящий по автомату (вероятно, о государственных тайнах), и рядом шпион с огромной оттопыренной ушной раковиной, втягивающей тайны, точно воронка.

Здесь они встретят Риту. Она то и дело звонит отсюда, и чаще всего по просьбе своей старшей сестры Али: та поручает ей отменить или назначить какое-нибудь свидание, потому что пользуется успехом и, как говорит Ритина мать, «помыкает» своими кавалерами.