Евгений Лесников - На Смоленской тихо

– Поняли! – хором отозвались мальчишки.

– Поняли, что бывает, если нарушишь приказ и полезешь, куда не просят?

– Поняли! – отозвались Димка с Мишкой, а Васька промолчал и тотчас схватил от друзей щелчки в лоб и по носу.

– Я лежачий, я раненый!

– Еще щелчка?

– Понял! – вдохновенно завопил Васька. Максим Максимович сменил гнев на милость.

– Условно раненый, условно разжалованный из командиров в рядовые Васька после трех месяцев условного валянья в госпитале считается выздоровевшим.

– Ура! – заорал Васька и был сброшен с носилок. Солнце клонилось к закату. На озере слышались всплески и расходились круги. Димка и Максим Максимович расположились на небольшом мыске, Мишка присел на досках, проложенных через тростник, а Васька облюбовал себе место на обрыве, нависшем над водой. Рекс лежал рядом с Димкой. У них был негласный уговор – первая рыбка Рексу, и он, навострив уши, следил за поплавками. Заметив, как один поплавок едва заметно дрогнул и медленно поплыл в сторону, Рекс подался вперед и замер. Поплавок остановился, потом дернулся два раза и ушел под воду. Димка подсек и рванул удилище. Оно изогнулось и, спружинив, выбросило из воды золотистого карася. Он шлепнулся на берег и запрыгал в траве. Рекс бросился к нему, стараясь прижать лапами. Димка оттолкнул его.

– Хочешь крючок проглотить?

Он снял с крючка рыбу и бросил ее Рексу. Условия договора были соблюдены, и Димка мог спокойно ловить рыбу для всех.

На Смоленской тихо. Мишка, Димка и Васька, неслышно ступая босыми ногами, неторопливо бродили по улице. В кинотеатре «Спартак» давно закончился последний сеанс, давно затихли шаги запоздалых прохожих, а мальчишки не спешили. Очень им хотелось продлить последний день летних каникул.

Димка посмотрел на темные окна школы: как-то его завтра там встретят? Прошлый учебный год он начинал в одной школе, а заканчивал совсем в другой. И позапрошлый тоже… Максима Максимовича часто переводили с одной работы на другую, и жизнь семьи проходила в переездах. Он работал секретарем партийной ячейки в колхозе, начальником политотдела МТС, секретарем райкома партии.

Екатерина Николаевна, закончившая рабфак и педагогический институт, во всем старалась помогать мужу. Она организовывала женские советы, детские сады и курсы по ликвидации безграмотности. А теперь, когда Максима Максимовича перевели на работу в городской комитет партии, она стала работать в управлении НКВД. Сказала мужу:

– Больше никуда не поеду. Пора пожить по-человечески.

Максим Максимович промолчал. Он, видимо, хорошо знал: она не задумываясь поедет с ним, куда бы его ни направили.

Димка остановился под кленом около своего дома и, повернувшись к Мишке и Ваське, спросил:

– Вам охота в школу? Васька засмеялся.

– Кому же охота? Уроки учить… Мать будет кричать: «Опять не учишь уроки, анчутка!», а в школе учительница…

– И я или за лето разленился, или правда какой-то не такой? – признался Димка. – Мать как разозлится, говорит: «С отца бы пример брал! И в кого ты уродился?»

– Нормальный уродился, – заметил Васька, – все пацаны такие.

– Я не про них говорю, а вот отец… Он закончил коммунистический вуз, а потом еще исторический факультет университета. Работал и учился. Заочно, да еще в голодный год. Он в тридцать втором году поступил, а в тридцать четвертом закончил. За два года!

– Ну, это уж ты загнул, – не поверил Мишка.

– Ничуть. Я сам видел, у него в дипломе так написано.

– А что он все пишет? – спросил Мишка.

– Что-то про историю Нижнего Поволжья. Хлопнув, закрылось окно, и в кабинете погас свет.

Попрощавшись с Мишкой и Васькой, Димка поспешил домой.

Димка вошел в класс перед самым звонком. Учительница Софья Александровна рассаживала ребят: дело непростое – каждому на своем месте год сидеть. Ей было лет тридцать пять; одета в просто сшитое серое платье, темные волосы собраны в тугой узел. Окинула Димку взглядом больших карих глаз, улыбнулась приветливо:

– Новенький? Входи.

Мишка и Васька замахали ему, чтобы садился за парту в их ряду. Но Софья Александровна показала на первую парту, за которой сидела девочка с голубыми бантиками:

– Сюда садись.

Димка сел и долго копался в портфеле, исподтишка рассматривая соседку. У нее были светлые, с золотистым отливом волосы, чуть-чуть вздернутый нос и голубые глаза. Он прочитал на обложке ее тетради: Дина Петрова. Она приветливо ему улыбнулась. Димка поставил локоть на середину парты, чтобы соседка знала свою половину, а на Димкину не лезла.