Екатерина Неволина: Перышко из крыла ангела

Таня смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Ну надо же: ее мама может такое предположить! Да как она смеет?! Какое имеет право?!

Геннадий Сергеевич чинно намазывал на хлеб мягкое масло и не поднимал головы, будто разговор его совершенно не касался.

Так, понятно, кто подначивает маму! Понятно, кто внушает ей такие дикие мысли!

– А если бы и употребляла, какое вам до этого дело?! – вскрикнула Таня, яростно сжимая кулаки – так, что ногти больно впились в ладони. – Вам на меня наплевать! Вам на всех наплевать! Вы живете в своем ограниченном глупом мирке! Вам ничего не нужно, лишь бы вас не трогали!

– Что с тобой? Что-то случилось? – Мама привстала со стула и с беспокойством посмотрела на Таню.

– Нет, ничего не случилось, трам-пам-пам! У Марины – опухоль и ее кладут на операцию! А вам это безразлично! Вам безразлично, что она умрет! А вы пеките свои дурацкие пирожки и жрите их дальше! Все! С меня хватит!

И Таня, развернувшись, бросилась в коридор, где схватила в руку кроссовки и выскочила из квартиры.

– Вернись! – крикнула ей вслед мама.

Но девочка, конечно, и не думала возвращаться.

На лестнице она переобулась и вышла во двор. Немного успокоившись, она набрала отцовский номер.

– Папа! – Таня почти кричала в трубку. – Папа! Ты сможешь со мной сейчас поговорить?

– Что-нибудь случилось? – Его голос звучал устало.

– Случилось! Марину кладут в больницу! Ей предстоит очень серьезная операция!

– Боже мой, какую еще Марину?!

Таня потрясенно замолчала.

– Таня, при чем здесь Марина? Что ты к ней привязалась? Да у меня таких Марин, честное слово, не меньше десятка! Вот если бы с тобой, не дай бог, что-нибудь случилось… Но у тебя же все нормально, – он даже не спрашивал, он утверждал, – и со здоровьем порядок, и со школой.

– Папа, какая школа?! Сейчас же лето!

– Ну, неважно. Понимаешь, Танюшка, у меня свои проблемы… Погоди… Ты же говорила, что кто-то прислал тебе письмо со статьей про этого… Петровского, – отец будто выплюнул это имя сквозь сжатые зубы.

– Уже два письма. Во втором была заметка, что Петровского избили, и он…

– Знаю, черт бы его побрал! Знаю! А вот ты не знаешь, кто бы мог тебе эти статейки подбросить?

– Нет. А что случилось?

– Что-что?! Какой-то мерзавец решил побороться на моем примере за справедливость. Типа это моя статья виновата, что этого гым… Петровского, – похоже, это имя вызывало у отца зубную боль, – отколошматили. Будто я выбирал для него профессию. Сам ввязался в опасный бизнес! Сам! Я тут точно ни при чем!

– Я поняла, – сухо ответила Таня. – И что же?

– Как что? Какой-то идиот достает меня письмами, в которых угрожает изобличить меня перед всеми как злодея. А еще мне звонил следователь, вызвал для беседы по делу Петровского. Так и вижу, что за этим скрывается. Правдолюбец, блин, какой-то! И откуда он взялся на мою голову?!

– Понятия не имею. Но папа, все-таки как же быть с Мариной? – снова решилась спросить Таня. – Она очень тебя любит, и ее обрадует, если ты хотя бы навестишь ее.

– Таня! Ты что, не слышала, сколько у меня проблем? Ты и вправду думаешь, что мне больше нечем заняться?!

– Значит, тебе на всех наплевать? И на Марину, и на маму, и даже на меня?!.

– Не истери, – рявкнул в трубку отец, – у меня и так нервы уже на пределе. Вот где мамин характер вылезает! В общем, перезвонишь, когда успокоишься. Все, отключаюсь.

В трубке зазвучали частые гудки…

Девочка посмотрела на телефон и выключила его.

Все напрасно. Все в ее жизни было напрасно…

Таня сидела на качелях на детской площадке, пила из металлической банки мерзкий сладковатый коктейль и курила сигарету за сигаретой. Вообще-то она не курила. Обычно. Но не сегодня. Сегодня без этого было нельзя. В это солнечное лето на ее жизнь опустилась глубокая ночная тень.

Скрипели качели. В песочнице возились дети, и оттуда то и дело доносился веселый смех.

А Таня сидела и курила. От табака ее слегка мутило, а голова плыла… плыла куда-то…

Над головой было голубое-голубое небо. Кто-то (Таня не помнила, кто именно) говорил что-то про небо над головой и нравственный закон в сердцах людей. Похоже, существует только первое. Остальное – миф, приятное заблуждение, сказка, которой взрослые пытаются обмануть неразумных детей.

– Ай-ай-ай! Такая молодая, а уже курит. Девочка, что с тобой в старости-то будет?

Пожилая толстая тетка с какой-то невообразимой, словно птичье гнездо, прической укоризненно покачала головой.