Василий Голышкин - «Журавли» и «цапли». Повести и рассказы

Нотки радости в голосе Сергея не ускользнули от Насти. «Трусит», — с неприязнью подумала стрелочница. А она-то, она о нем: не парень — огонь. Не огонь — головешка. Теперь все, теперь разрыв и никакой дружбы!

Настя посмотрела на дежурного и не узнала Марфина. Таким старым он еще никогда не был.

Значит, все. Значит, ни она, Настя-стрелочница, ни дежурный Марфин, ни Сергей-обходчик — трус Сергей — ничего уже не поделают. Чему быть, тому не миновать. Надо скорей примириться с мыслью, и, не мучая себя пустыми надеждами, бежать на станцию, звонить в район, звать «Скорую помощь», чтобы потом, когда случится то, чего уже не миновать, спасти тех, кого еще можно будет спасти…

Бежать… Звонить… Почему же она не бежит и не звонит, а стоит как вкопанная и молча смотрит, как Сергей-обходчик, пыхтя, пытается опрокинуть набок ручную дрезину.

Стой!.. Стой, Сергей-обходчик, трус Сергей!.. Не то ты делаешь. Она, Настя, лучше тебя знает, что делать. Лучше тебя и лучше дежурного Марфина, которого отчаяние состарило в одну минуту…

Странно, она кричит изо всех сил, а ни дежурный Марфин, ни Сергей-обходчик даже не смотрят в ее сторону. Неужели не слышат? Конечно, нет, потому что она кричит, не разжимая губ, кричит про себя, мысленно. А надо не так, надо вслух… Поздно! Сергей-обходчик вот-вот опрокинет дрезину. Криком делу уже не поможешь. Ну что ж, она и без крика…

Настя срывается с места, отталкивает Сергея-обходчика и, пока тот ошалело озирается, раскатывает дрезину, вскакивает на нее и в ту же минуту видит, как следом за ней на дрезину прыгает внук Марфина Ленька.

— Наза… — только и успевает выдохнуть Марфин, но Ленька уже не слышит его, а если бы и услышал, все равно не послушался бы, не спрыгнул.

Он становится лицом к Насте-стрелочнице и, ухватившись за держаки, помогает Насте гнать дрезину навстречу почтовому. Но встреча с почтовым не входит в Настины планы. Марфин и Сергей-обходчик ошибаются, если так думают. У нее другое на уме…

Ветер — упрямый, лобастый — слепым теленком тычется в лицо, бодает грудь, путает волосы и хлещет юбкой по ногам. Небо прояснилось, и солнце, выкатив великанский глаз, в упор смотрит на коротышку женщину и мальчика-с-пальчик — отчаянные, куда они так мчатся?..

Настя оглядывается и с ужасом замечает, что черная точка увеличилась, как расплывшаяся клякса, и стала пятном, правда, все еще темным — издали все краски черные, — но большим черным пятном, а это значит, что опасность мчится на нее с бешеной скоростью. Нет, лучше не смотреть… И некоторое время Настя придерживается этого правила — не оборачиваясь, качает вместе с Ленькой ручку дрезины, отбивая поклон за поклоном бегущим под колеса рельсам. Не выдержала. Любопытство сильнее страха. Оглянулась и вздрогнула: черное пятно превратилось в рыжее. А это значит — опасность совсем рядом. Быстрей… Нет, нельзя быстрей. Скоро стрелка, где от главного пути отходит ветка, ведущая в заброшенный карьер. Она-то ей и нужна. Но дрезина уже набрала скорость, и теперь попробуй останови ее…

Только бы не выпустить держаки из рук. Выпустишь — пропадешь. Попытаешься поймать, так схлопочешь по рукам, что света белого не взвидишь. И хорошо еще, если кулем не вылетишь из дрезины. А вылетишь, наверняка разобьешься в лепешку. Это — ладно.

Ты сама за себя в ответе. Знала, на что шла. А Ленька, что рядом с тобой? А те, в почтовом? Те разве знали, на какую беду себя обрекли, покупая билеты? Ради тех, в почтовом, ни за что на свете нельзя выпускать держаков из рук. И тормозить, тормозить, тормозить, сжигая на деревянном огне кровавые мозоли, захлебываясь ветром и глотая злые соленые слезы.

Что это, послышалось или так оно и есть?

Тра-та-та-та-та… Тра-та-та-та… Все медленней и медленней… Все реже и реже… Тра-та-та-та… Тра-та-та-та… Переехали стрелку. Остановили дрезину, и бегом назад. Помогай, Ленька! Перевалили чугунную тяжесть справа налево, перевели стрелку. Все! Теперь ждать и молить «хвост»: скорей, скорей, скорей…

Вот он!

Тра-та-та-та… Тра-та-та-та… Все быстрей и быстрей, все чаще и чаще. Тра-та-та-та… Тра-та-та-та… Тра-та-та-та-а-а — железная скороговорка слилась в один протяжный гул.

Три вагона и две платформы. Счастье, что порожние. Не так жалко. Промчались на бешеной скорости и сгинули вдали. Не сгинули. Скоро дали о себе знать. Громом среди ясного неба, столбом пыли, поднявшимся на месте крушения.

Теперь перегнать дрезину с главного на запасной путь и ждать почтового.